Тайна старого особняка. Лорен Магазинер

комнате прежде, чем она успеет сказать что-нибудь еще. Мама укрыта одеялом так, что торчат только глаза.

      – Мам?

      – АПЧХИИИИИ!

      – Как ты себя чувствуешь?

      – Бумаю, мне хуше, – ее голос звучит приглушенно из-за одеяла, накинутого на голову… И говорит она так, будто краб прищемил ей нос.

      – Эм, можно Фрэнку и Элизе переночевать у нас? Просто у нас был очень веселый день, мы… ээээ… играли на улице и не хотим, чтобы веселье заканчивалось. – Лицо горит, потому что мне стыдно врать. – Обещаю, они не будут шуметь, и их родители не против, и мы не будем приближаться к твоей комнате, поэтому не заразимся…

      – У тепя в коааате припрано?

      Понять, что она говорит, непросто. Но это явно был вопрос. Поэтому я отвечаю:

      – Хммммм… конечно.

      – Тога фее орядке, – и она кашляет.

      Я непонимающе смотрю на нее. Это да? Или нет?

      Она вытаскивает руку из-под одеяла и показывает мне большой палец. И, честно говоря, я разочарован тем, что:

      1. Ее ум потерял остроту, и она не смогла поймать меня на лжи.

      2. Она обрекла Фрэнка и Элизу на наш нищенский образ жизни. Мне не хватает здоровой мамы.

      Позже я готовлю ужин. Макароны с сыром для нас с Элизой и Фрэнком и суп для мамы. Я стучусь и тихонько захожу в ее комнату, но она так крепко спит, что я просто ставлю миску на прикроватную тумбочку.

      Меня мучает вопрос… в какой момент нужно вызвать ей врача?

      Элиза, Фрэнк и я не обсуждаем дело на случай, если мама проснется. У нее слух, как у летучей мыши. Нет, как у летучей мыши с огромными ушами. Поэтому мы проводим вечер играя в прятки с Фрэнком. В конце концов, бедный ребенок весь день этого ждал.

      В девять мы все ложимся спать. Элиза занимает диван, Фрэнк – мягкое кресло, а я сплю на покрытом лохматым ковром полу. Стоило мне преклонить голову, как я вырубаюсь. Знаю, что в этом деле есть над чем подумать, но сегодня был долгий, жаркий день.

      День третий

      Я ПРОСЫПАЮСЬ ОТ ТОГО, что кто-то возится на кухне.

      – Мам?

      – Нет, это я, – отзывается Элиза. – Я делаю тосты. Это все, что я умею готовить.

      – А я помогаю! – раздается голос Фрэнка.

      Я зеваю и сажусь.

      Элиза ставит на стол тарелку, на которой лежит целая гора тостов. Мы молча приступаем к еде. Откусывая кусочек, я с любопытством наблюдаю за Фрэнком. Он катает шарики из поджаренного хлеба, а потом закидывает их себе в рот, будто это попкорн. Он делает это снова, и снова, и снова.

      – Оставь немного моей маме! – кричу я, и Фрэнк выплевывает остатки тоста на тарелку.

      – Ууууупс! – резюмирует он.

      У меня вырывается стон.

      Элиза встает и снова принимается жарить хлеб.

      – Есть! – восклицает она.

      – Спасибо. Она любит их с маргарином.

      – Нет, я не про тосты, а про наше дело! В смысле… Думаю, у меня есть ответ!

      Я взмываю со своего места вверх, как ракета:

      – Ты знаешь, кто посылает угрозы?

      – Нет. Но я знаю, что нам делать дальше, – она выглядит рассудительной