Время вышло. Современная русская антиутопия. Вадим Панов

Они ничего не делают. Они только смотрят. Только это всё равно не «смотрят». Это – СМОТРЯТ.

      Анино сердце не разжимается. Как сжалось два дня назад – так и залипло, слиплось, свернулось холодной сколопендрой. Противное маленькое сердце. Оно тоже требует плакать, оно тянет туда, где на бурой подстилке из тряпок, старого покрывала, какого-то бумажного мусора мучается Рыжая.

      У неё лапа. Она дёргается и щурит глаза, когда пробует на неё наступать. И отпрыгивает. Будто от лапы отпрыгивает.

      К лапе надо бы, наверное, что-то примотать. Но как это делают на живых? Да ещё Рыжая в страхе корчится, когда пробуешь протянуть руку к спине. У неё скоба. Аня так и не сообразила, как потрохи её воткнули и почему шкура перестала кровить. А может, она кровит, но просто под шерстью не видно?

      Аня пробовала, гладя Рыжую по голове, посмотреть, что там сейчас со спиной, но собачина в ужасе отшатнулась, снова испуганно завизжав.

      Аня стала её уговаривать: «Ты что, ты что… всё хорошо…», но выходило совсем жалко. Кто бы пожалел саму Аню… И Аня решила – Милке. Милке тоже всех жалко, хоть она и храбрится. Скалится, лепит кривую ухмылку, а сама жалеет.

      Вот и Рыжую. Рыжую – наверняка.

      – Рыжая собака по имени Рыжая, – скептически заметила Мила. – Без хвоста. А что из спины торчит?..

      Аня рассказала. Мила фыркала и дёргала головой, будто рассказ лип ей на лицо, а она хотела его стряхнуть. Посматривала одним глазом на Рыжую.

      – Ты же знаешь, что её сдать надо? – перебила Мила, когда Аня дошла до того, как, бросив велосипед, пробовала тащить Рыжую, а та огрызалась – но не страшно, вымученно. Как мама, когда…

      – Не надо, – попросила Аня.

      – Не надо! – передразнила Милка, вскочив со стула и взявшись внимательно рассматривать Рыжую. – Куда она у тебя гадить-то будет?

      – Я ей пелёнку стелю.

      – Она же здоровенная.

      – Ну.

      – Ну и как?

      – Ну и так.

      – Дурнина какая-то, – поделилась анализом Милка.

      Рыжая опять заскулила. Милка протянула к ней руку, и собака попыталась отодвинуться. Только некуда.

      Милка всё равно взялась гладить её по голове и хватать за ухо.

      – Её, наверное, ищут все, – сказала она. – Ты её не фотала? Смотри, могут найти. Брат говорит, даже если не выкладывать, могут просканировать в телефоне фото.

      Аня только хлюпнула носом. Ищут, а то как же. Может, даже прямо сейчас общупывают двор, траву и кусты, на которых кровь, подъезд.

      Сейчас вот позвонят в дверь…

      – Меня родители убьют, – заныла Аня.

      – Пусть лучше родители.

      – Ну не выкидывать же её. Ты же про сдать не взаправду?

      Мила смерила подругу мрачным взглядом.

      – Сейчас лапу бинтовать будем, – сообщила она. – Пасть будешь зажимать, чтобы не вопила. И сама только не реви. Ещё на тебя добровольцы сбегутся.

* * *

      Окно зала комиссий выходило прямо на площадь. Достаточно отдёрнуть штору, и ты уже будто в толпе.