Грустная песня про Ванчукова. Михаил Зуев

с потешным акцентом засмеялся тот. – Жына рюския, дети рюския, сам я рюския! Прафда-прафда!

      – Вот, – продолжала Света Николаева, – сам знает, куда везти, сам всё понимает. И сумки с собой таскать не надо: купили что, в багажник положили, дальше шопиться пошли. Не украдёт…

      – Зачиемь обижаэшь? – делано обиделся «рюския» таксист Лизимба.

      – Да ладно тебе, Лизимба! – засмеялась Николаева. – Сам ведь знаешь, были случаи. Вот буквально три месяца назад. Сняли бабы такси. Поехали одежду покупать, при деньгах как раз были, мужья отпускные к зарплате получили. Насовали шмотья всякого полный багажник. Потом из лавки выходят – а таксиста с их покупками и след простыл.

      – Искали? – спросила Изольда.

      – Кого? Таксиста? Да разве его найдёшь?! Таксишные «фиатики» тут все на одну морду. – И, склонившись к самому уху Изольды, прошептала: – Да и эти ухари тоже.

      – Да ладно тебе… – прошептала Изольда в ответ. – Наши-то девчонки своих мужей от других отличают!..

      – Вот пусть они и отличают! Им положено! – громко нагло сказала Николаева. – А нам так и даром не сдалось!..

      – Весело тут, Иза! Возят на «мерседесе», живём в пентхаусе, а денег нет. Вот до чего проклятый капитализм людей доводит… – говорил Сергей Фёдорович.

      – Это не капитализм, Серёжа! – отвечала жена, вспомнив мультик про Винни-Пуха и Пятачка, ходивших в гости к Кролику, – «это кто-то слишком много ест»!

      – Ну да, аппетиты ГКЭС неуёмны. Ничего, и это переживём.

      Покойная мама за ближневосточной суетой Изе не то чтоб забылась, но, что ли, отпустила. Больше не снилась. Жить не мешала.

* * *

      После спешной эвакуации женщин и детей Сергей Фёдорович остался в той же квартире. В «уплотнение» к нему подселили Юрия Палыча Беляева. С ним Ванчуков отработал на Донбассе лет пять-шесть, только Юра был с другого завода. «Конкурирующая фирма», – смеялся Палыч. Поскольку жили теперь вместе, то и на завод ездили вместе. Сергей Фёдорович от водителя отказался, а машину оставил. Сам он ездить за рулём не любил – мешала близорукость, а Юр Палыч, напротив, и в Союзе был заядлым автомобилистом.

      – Ну как тебе «мерс»? – спросил Ванчуков развалившегося за рулём Беляева в тёмных очках «рэй бан», когда они в первый раз утром вместе ехали на работу.

      – Издеваешься?! Да мне такой собственный даже в эротическом сне не светит!

      Местный запретный колорит начали осваивать с похода в ночной клуб, вроде как для смотрения танца живота. Ничего особенного в танце не было. Стробоскоп лупил по глазам, долбанутая на всю голову восточная музыка гремела невыносимо. Ада что-то кричала Сергею на ухо. Для Юр Палыча, чтоб ему было не скучно, Ада привела коллегу, латышку Мирдзу из ГКЭС. Посидели с час, блёстки и пляски впечатления на мужчин не произвели. На женщин тем более. Приехали домой. Быстро организованно целеустремлённо напились. Места в квартире было много, никто никому не мешал.

      Наутро,