Северное сияние. Виктория Мальцева

Даже пела тебе. Просила любить меня сердцем и физически. Я первая обняла, первая поцеловала, первая расстегнула твои джинсы, помня, что женат, и поэтому безумно, болезненно ревнуя, но и зная, что не оттолкнёшь, не откажешь, потому что любишь. Ты всегда был моим, чтобы ни случалось. Твоё чувство ко мне всегда было таким упорным и непотопляемым, что я смело ставила над ним эксперименты. Мне тогда казалось, оно будет вечным, а сама я «слишком» для тебя.

      В нашем прошлом в постели я смеялась над тобой. Да, стыдно, да, теперь адски больно самой, но это было. Дура, с промытыми мозгами. Слушала и внимала не там, и не тем. А ты был очень нежным в сексе, ласковым, медлительным, потому что твоя медлительность нужна была моему телу, и ты знал об этом. Но не я.

      Что, если сейчас я признаюсь тебе вслух, Лео, что все мои оргазмы остались в прошлом? В юности, где у меня был ты? Что ни с одним парнем после тебя мне не было хорошо в постели? Сладко, как с тобой? Рассмеёшься ли ты мне в лицо? Вспомнишь ли, как требовала от тебя жёсткости и доминантности, как называла размазнёй и ты, разозлившись, хлопал дверью и уезжал на месяцы? А возвращался всегда другим. И ты трахал меня, как я и просила, долго, и наматывая на руку мои волосы, и у меня всё горело внутри, но не от страсти, а от трения и пота, который лился с нас ручьями. И я снова корила тебя, упрекала, что не умеешь, что не дано тебе быть любовником, и ты снова уезжал. Но всегда возвращался ко мне. Всегда.

      Я говорила тебе страшные вещи. Я требовала от тебя много всего, и не задумывалась о том, как сильно обижаю. И знаешь, теперь и я поняла, что секс – не скачки на ипподроме. Не важны в нём позы, и как долго мужчина способен держать темп. Всё, что в нём особенно важно, оказывается, у меня было. У нас с тобой было.

      В наш последний раз ты снова был нежным и осторожным, как в юности. Мне впервые за годы было хорошо, до конца хорошо. И хотя на тебе был презерватив, я почему-то верила, что не мог мой ребёнок быть зачатым в случайном сексе в вонючем туалете клуба, а только в такой сладости, которая была у меня с тобой. Я целовала твой подбородок и твою шею в первые секунды после. И я просила тебя остаться со мной. Ты ответил, что останешься, но только на пару дней – больше не можешь. Ты не смотрел на меня. Мне было горько. Я рыдала, а ты спросил, что ещё можешь для меня сделать? И я захотела горячего молока. Пока ты искал его на кухне и грел в микроволновке, я пережила пик боли и решила, что и два дня – это, на самом деле, много. По крайней мере, достаточно, чтобы твои планы на мой счёт могли измениться.

      Когда у изголовья кровати заверещал твой телефон, ты спросил из кухни, кто звонит.

      – Номер неизвестный, мошенники, наверное. Поднять?

      Ты ответил:

      – Как хочешь.

      Я не подняла. Он зазвонил снова, и я вдруг испугалась. Я испугалась, что и двух дней может не стать. Выключила его совсем. Ты заметил это не сразу, разозлился и спросил, зачем я это сделала. Накричал. Мне стало ещё больнее, и я ответила тебе, что не хотела, чтобы что-то помешало нашему второму медовому шансу. Тебя как будто передёрнуло – не физически, а где-то