Рюссен коммер!. Елизавета Александрова-Зорина

за пятнадцать лет, что меня здесь не было. Всё такой же сонный городишко, только прибавилось пустующих домов, с чёрными слепыми глазницами и заколоченными дверьми, и ещё больше выросли «хвосты» – отходы от рудной добычи. Зимой здесь красиво, кругом снега и сопки, летом ещё красивее. Только межсезонье унылое и серое. Серые кирпичные дома, серый дым из фабричных труб, размазанный по небу, серая грязь под ногами, талый снег вдоль дороги, лица, одежды, бродячие псы, всё серое. Хорошо, что зима здесь по полгода.

      Мама давно жила в Петербурге, но ключ лежал там же, где всегда, на выступе за щитком. Жильё здесь стоило такие копейки, что продавать не было смысла, покупать тоже никто не покупал, так что многие, уезжая, просто бросали квартиры.

      Света не было, пришлось идти на ощупь. Пахло пылью и домом, на секунду показалось, будто я провалилась во времени, оказавшись в детстве. В моей комнате на полках лежали старые игрушки и книги. В детстве я много читала, теперь уже не так, а всё YouTube. Скинула только обувь, упала на постель и, прислушиваясь к звукам города за окном, успела подумать: как же тихо в маленьком городе. И провалилась в сон.

      В дверь постучали. Голова была тяжёлая, я не понимала, как долго спала и что сейчас, ещё вечер или уже ночь. Снова постучали.

      – Полиция! – донеслось оттуда, и я едва не разрыдалась. – Полиция, открывай!

      Ну вот и всё, как быстро. Прижавшись спиной к двери, я села на пол, притянув колени к подбородку, и ждала, когда начнут ломать дверь. Она была старая и хлипкая, это не заняло бы много времени.

      В дверь снова постучали:

      – Полиция! – И чуть тише: – Открывай, это Петька.

      Какой ещё Петька, удивилась я.

      – Слышишь меня? Петька Кочкин.

      Я открыла дверь и впустила полицейского. Петька располнел, раздался в плечах, но всё ещё был на себя похож.

      – А что, света нет? – спросил он, ударив по выключателю.

      – Нет. Наверное, отключили за неуплату, – извиняющимся тоном протянула я.

      Он включил фонарик на мобильном телефоне и оглядел меня, проведя лучом от макушки до ног.

      – Ничего так, почти не изменилась. Ну что, обнимемся?

      – Ещё с ментом обниматься! – огрызнулась я. И бросилась ему на шею, так что свет от фонарика заметался по коридору.

      Перерыв шкафы, мы отыскали походное сухое топливо в таблетках. Оно хранилось на всякий случай, по старой привычке с 90-х, когда постоянно отключали электричество и приходилось сидеть в темноте. Положив таблетки на плиту, зажгли и поставили кипятиться воду в кастрюльке.

      – Может, чего покрепче найдётся? – спросил Петька, оседлав табуретку.

      Я отыскала старую, пыльную бутылку водки, из тех, что мама держала для сантехников или плотников, если нужно было что-то починить. Разлили по чашкам, громко чокнулись за встречу. Закуски не было – запивали водку горьким чаем из брусничного листа и сушёных ягод.

      – Как узнал, что я здесь?

      – Из Москвы позвонили, попросили квартиру твою пасти, на случай, если вернёшься. Вляпалась ты, мать,