Рюссен коммер!. Елизавета Александрова-Зорина

Они сняли пакет, посмотрели на растёкшуюся под стулом лужу и ничего не сказали. Молча повели меня через пустой коридор куда-то вниз по лестнице.

      Мы пришли в другую комнату, тоже без окон. Тусклая лампа едва освещала её, бросая чёрные тени, возвышавшиеся надо мной на стене. Там были ещё двое, в резиновых перчатках и тоже в чёрных масках. А в углу, скрестив руки на груди, сутулился следователь. Это было похоже на второсортную, полную штампов постановку о застенках Лубянки.

      С меня сняли наручники и приказали раздеться.

      – Я хочу видеть адвоката, – сказала я.

      – Раздевайся, – крикнули мне. – И ложись на кушетку.

      Тут я разглядела кушетку, как в медицинском кабинете. Мне стало по-настоящему страшно.

      – Зачем раздеваться? Что вы будете делать?

      – Медицинский осмотр, – хмыкнул один из тех, что в перчатках.

      – Я ничего не буду делать, пока не увижу адвоката.

      Меня окружили, стянули джинсы, свитер и бюстгальтер, уложили на кушетку лицом вниз. Я пыталась кричать, но мне заткнули рот.

      Потом перевернули на спину и, вытянув руки и ноги, привязали их по углам кушетки. В психиатрических больницах такое называется «распятием на кресте». Один из мужчин в перчатках достал полевой телефон, размотал провода и прицепил клеммы мне на соски. Следователь стоял с руками за спиной и сосредоточенно смотрел на меня.

      – Вы не можете пытать меня, – крикнула я. – Я пожалуюсь правозащитникам…

      Ударило током, и я выгнулась в дугу, ощутив такую боль, словно меня проткнули насквозь. Сначала они ничего не говорили, просто били током, затыкая рот, чтобы я не так громко орала. Потом разглядывали и ничего не говорили, ни слова. Потом снова включали ток.

      Спустя время, измотав меня, начали задавать вопросы.

      – Вы состоите в организации «Левый переворот»?

      Я с такой силой стиснула зубы, что, казалось, они раскрошатся. «Ничего не говорить, ничего им не говорить». Мне всегда представлялось, что я смогу выдержать всё, и пытки тоже. Но продержалась я недолго.

      – Да, состою, состою. Прекратите, как же больно!

      – Члены вашей организации готовили теракт?

      От нового удара током свело судорогой мышцы шеи и подбородка, сколько-то времени я не могла отвечать.

      Следователь подошёл ближе и погладил меня по голове:

      – Всё будет хорошо.

      Полицейский, державший полевой телефон, снова ударил током.

      – Всё будет хорошо, – приговаривал следователь, пока я корчилась от боли. – Всё будет хорошо.

      Мужчина в маске нагнулся к моему лицу:

      – Члены организации готовили теракт?

      – Да!

      – Собирались захватить склад боеприпасов в Электрогорске?

      – Да!

      – Вы проводили тренировки в лесу?

      – Да!

      – Кто готовил взрывчатку для теракта?

      Меня вырвало, я едва не захлебнулась. Один из мужчин быстрым движением вытер мне рот, без брезгливости, деловито, как врач.

      – Всё будет хорошо, – повторил следователь.

      Полицейский