А над нами звёзды картами, кораблями облака. Юрий Матвеевский

такой график, чтобы несколько раз в месяц с открытия смены они были какой-то час с Давидом только вдвоем.

      И этот день настал. Марина одела на себя кружевное белье, черные чулки, прикрыла все это не менее вызывающим платьем и стартонула на работу в предчувствии сладостных минут с вожделенным пиццейоло. Давид это предвидел, когда ему на глаза попался график на следующий месяц. И если Марина в тот день без пятнадцати восемь уже открывала двери заведения, то Давид специально опоздал более, чем на полчаса и с виноватым видом показался в пиццерии без двадцати девять.

      – Ты чего опаздываешь, – набросилась на него Марина, закрывая сразу же за ним дверь на внутренний замок.

      – Та пробки, – выдавил он из себя, делая вид, что расстроен опозданием не меньше, чем она.

      – А что с телефоном? Не могу дозвониться, – вопросительно посмотрела Марина Давиду в глаза и, не дождавшись ответа, потянула его подальше от фасадных уличных витрин прямо в комнату для менеджеров.

      – Я уже вся извелась, – шептала она ему на ухо, расстегивая на нем пуговицы на рубашке, когда они оказались в комнате.

      Давид стоял, как столб, а Марина уже ослабляла ремень на штанах пиццейолы, целуя его грудь и время от времени запуская шаловливую руку в то самое место, которое дед Давида мял перед голубым экраном. Ощутив, что плоть таки начала твердеть и увеличиваться в тесных джинсах, она стянула с себя платье и потянула Давида к столу. Единственному предполагаемому месту, где она хотела заняться этим.

      – У нас мало времени, сейчас ребята начнут подтягиваться, – прошептала Марина, усаживаясь на стол и стаскивая с себя трусики, которые только вчера купила специально для этого случая.

      Давид спустил с себя джинсы и замер. Трусы трещали по швам, но мозг отказывался давать дальнейшие распоряжения похотливому телу. Перед глазами стояла Дашка в униформе пиццерии и улыбалась ему.

      – Что с тобой, – спросила Марина, полулежа на столе с расставленными ногами в сексуальных чулках.

      Наверное, даже дед Давида не устоял бы перед таким соблазном. Но внук натянул обратно свои джинсы и как-то виновато вздохнул. Марина, все еще находясь в той самой позе и не понимая, что происходит, сначала посмотрела на часы, а потом Давиду в глаза. Тот виновато повернул голову в сторону и, не решаясь что-то сказать, не дал никакого ответа.

      – У тебя что-то случилось, – спросила еще раз Марина, уже встав со стола и начав спешно одеваться.

      Давид хранил молчание. Он только засунул руки в карманы и нащупал гвоздь, который таскал теперь постоянно с собой, как предмет, дающий ему силу, решительность и смелость. Он сам приписал гвоздю такие мистические способности и искренне поверил в это.

      – Понимаешь, – начал Давид.

      – А ты не думал поменять свое отношение к той ситуации, в которой находишься?

      – Это как? Смириться что ли?

      – Смириться и поменять отношение – это две разные вещи.

      – Что значит разные вещи?!