О мир! Очерки бывалого путешественника, не чуждые мыслей и юмора. Николай Боровой

игру и плод архитектурной фантазии, вдохновенное упражнение модернистской мысли, оригинальный артефакт и культурный аттракцион, эпатирующее своеобразие и упадок художественно-эстетического мышления и вкусов современности, их очевидное опошление, неудачу в попытке воплотить гениальный замысел и многое иное, но только не сакральное религиозное пространство, задуманный и создававшийся таковым католический собор. Фактически, современному зрителю и предлагается воспринимать собор Гауди как исключительно своеобразный артефакт и культурный аттракцион, плод гениальной творческой фантазии, упражнений в ней и художественных исканиях и ошибках разных эпох, а не сакральное религиозно-культовое сооружение, и причины этого – далеко не только в том, что сделали со зданием и замыслом архитектора продолжатели. Сам Гауди привел к этому, ибо изначально именно так видел и задумывал его собор, ощущая в оном не сакральное пространство веры, которое должно создать продуманными, соответствующими сути сооружения и языку эпохи архитектурно-декоративными средствами, а вдохновенную задумку в рамках модернистского стиля и мышления, которые определили его творчество, лишь поле для буйства его фантазии и идей. Эклектика и фантасмагория, гротескная стилистичность модернизма, в русле которой он задумал и заложил собор «Ла Саграда Фамилия», означала вовсе не правдивый язык религиозного зодчества эпохи, а скорее лишь воплощение настающей секуляризированности ее сознания и культуры, для которых образы и вселенная религиозного мифа – традиция и поле для вдохновенной художественной фантазии, но не нечто, обладающее действенной нравственно-мировоззренческой силой, живое же архитектурно-художественное пространство мифа – произведение искусства, обитель эпатажных экспериментов и исканий, но только не подлинный в его языке и сути «дом бога и веры». В конечном итоге, если в контурах и пространстве Санта-Мария-дель-Мар и множества иных готических соборов Европы, суровых их функциональной и жизненной, укорененной в драмах и особенностях времени простотой, в грандиозном величии и изысканном убранстве соборов римского Ренессанса и Барокко, мы ощущаем сакральность – застывшую в них вместе с традициями и духом времен, с живой силой религиозного чувства и сознания, которая была тогда и хоть сколько-нибудь, но всё же сохраняется и ныне, привнесенную глубиной и аутентичной достоверностью живописного и скульптурного искусства, неразрывно с ними связанного, то ничего такого в соборе Антонио Гауди, гениальном блеском фантазии и художественно-архитектурными изысками, ощутить не дано. Даже в тех его фрагментах, подчеркнем еще раз, которые были созданы самим Гауди. В них – особенно, ибо из них проступает изначально заложенное в замысле и детище архитектора довление гротескной модернистской образности и ценности оригинальных архитектурных