Стеклянная женщина. Кэролайн Ли

надо испытывать человека, прежде чем судить о нем.

Исландская пословица из «Саги о Греттире»[1]

      Роуса

Скаульхольт, август 1686 года

      Роуса сидит в baðstofa дома, который отныне принадлежит им с матерью. Колючие порывы ветра проникают в щели меж дерновой стеной и крохотным окошком, в которое вставлена белая овечья кожа, очищенная от шерсти и растянутая так сильно, что сделалась тоньше и прозрачней дорогой бумаги из Дании.

      Ветер треплет платье Роусы, и она ежится от холода, но все равно придвигается ближе к щели, чтобы поймать угасающий свет, и накидывает на плечи платок.

      Она окунает перо в драгоценную чернильницу.

      Привет тебе, Йоун Эйрихссон.

      Муж мой, я прошу твоего снисхождения и надеюсь, что ты поймешь меня. Сегодня прибыл твой помощник, Пьетюр; он передал мне три шерстяных платья, щедрый подарок от тебя, и наказал мне отправиться в Стиккисхоульмюр. Я хочу стать тебе послушной женой, но, увы, не могу приехать

      Роуса останавливается, закусывает губу и плотнее кутается в платок. Затем она вычеркивает не могу приехать и пишет не приеду. Она так сильно нажимает на перо дрожащей рукой, что оно ломается, и брызги чернил разлетаются по всему листу.

      Глаза щиплет. Роуса вздыхает с досадой, комкает бумагу и швыряет на пол.

      – А ну-ка подними, – хриплым голосом велит ей мать, лежащая в постели напротив. – Разве мы богаче Ньёрда[2], чтобы попусту тратить хорошую бумагу и чернила? – Грудь ее сотрясает приступ хриплого кашля.

      – Прости, мама. – Роуса стискивает зубы и улыбается, потом подбирает бумагу и разглаживает ее на коленях. – Я не могу придумать… – Губы ее морщатся, и она прикусывает щеку изнутри.

      Мать улыбается.

      – Ты волнуешься, оно и понятно. И муж твой об этом догадается, что бы ты ни написала. Помню, когда я выходила за твоего отца…

      Роуса молча кивает, чувствуя комок в горле.

      Улыбка Сигридюр гаснет. Она похлопывает по кровати рядом с собой.

      – Ты на себя не похожа. Садись-ка. Вот так. Что стряслось?

      Роуса открывает рот, но не находит в себе сил объяснить, какой панический ужас испытывает при мысли о том, что придется уехать из родного села и жить с этим чужаком, которого она теперь должна называть мужем. Она даже не может представить его лицо, одни лишь руки – сильные, загорелые. Она представляет, как эти руки налегают на весла или сворачивают куриную шею.

      Вдруг Сигридюр стискивает пальцы Роусы.

      – А ну прекрати!

      На мгновение Роуса теряется, недоумевая, как мать сумела прочесть ее мысли. Потом она опускает взгляд на собственные руки и понимает, что, сама того не сознавая, чертила на ладони vegvísir.

      – Никаких рун! – шипит Сигридюр.

      Роуса кивает и сжимает кулаки.

      – Знаю.

      – Знает она! Запомни хорошенько. Твой муж не таков, как твой пабби[3]. Он не станет притворяться, будто не замечает, что творится у него под носом. Ты должна читать ему только строчки из

1

Цитата из сокращенного перевода О. Петерсон и Е. Балобановой. – Здесь и далее примеч. перев.

2

Ньёрд – скандинавский бог ветра и моря, обладающий огромными богатствами.

3

Папа (исл.).