Традиции & Авангард. №3 (10) 2021 г.. Коллектив авторов

вдруг «нет»?! – раздраженно спросил отец. – Ты прочитаешь молитву, как в церкви, положишь руку на Библию и скажешь, что говоришь правду, а Полина лжет.

      – А что мне за это будет? – Христофор побледнел.

      – Если ты солжешь на Священной книге, то Бог покарает тебя. Бог все видит. Он отправляет грешников после смерти в ад, где их ждут черти. А некоторыми особо отличившимися мерзавцами черти занимаются уже при жизни, – поучительно сказала я.

      – Меня – в ад?! Черти ждут?! – Христофор судорожно вздохнул.

      – Сейчас же пошел и принес Библию! – потребовал отец.

      – Папенька, миленький, я больше не буду… – жалобно заскулил Христофор.

      – Неси Библию! Я приказываю! – грозно повторил Лев Арнольдович.

      – Клясться на Библии – грех! – заплакал Христофор.

      – А оговаривать людей – не грех?! – вкрадчиво спросила я.

      На это он промолчал.

      – Немедленно извинись за свое поведение перед Полиной, – приказал Лев Арнольдович, подбирая газетные клочки с пола.

      – Извиняться перед рабы… перед прислугой?! Перед нянькой?! За шутку?! Это была шутка! Ты, папенька, что, совсем дурак?! А если я маменьке пожалуюсь?! Я что хочу, то и делаю! – вернулся к изначальной позиции Христофор.

      – А с другой няней не ты ли пошутил? – насупился отец, словно догадавшись о чем-то.

      Христофор глянул на нас исподлобья, затаившись, словно маленький дракон, готовый в любой момент ринуться в атаку.

      – Твои деньги мы отнесем в милицию! – строго сказала я Христофору. – В милиции есть специальный аппарат, с помощью которого можно легко узнать, чьи на них отпечатки пальцев. Моих отпечатков там не будет! Что ты тогда скажешь?! Перед Богом ты уже опозорился. Как поступишь перед людьми?

      Лицо Христофора, его шея и руки покрылись багровыми пятнами.

      – Я… я… скажу в милиции, что пошутил, – выдавил он.

      Льву Арнольдовичу все стало окончательно ясно: его сын ко всему оказался еще и неисправимым лгуном.

      Мои глаза невольно наполнились слезами. Он сумел меня оскорбить, этот мальчик. Взять чужое для меня – табу. Даже умирая от голода в войну, я всегда учила людей чести, порядочности и была примером. На мои всхлипы из кухни сквозь дыру в двери просочились Любомир, Ульяна и дети Ларисы. Набравшись храбрости, они стали меня защищать:

      – Полина ничего у него не брала! Христофор издевается! Он злой! Плохой!

      Лев Арнольдович приподнял Христофора за шиворот и отвесил ему при всех чувствительную оплеуху, а затем бросил на раскладушку со словами:

      – Немедленно спать! Чтобы голоса твоего я больше сегодня не слышал, никчемный аферист!

      Мы с детьми вернулись в кухню, чтобы доесть кашу; последним примчался Любомир:

      – Папа отобрал у Христофора деньги и выбросил их в окно!

      В комнате отца Христофор закатил истерику и, судя по раздавшимся хлопкам, заработал несколько приличных шлепков, потому что быстро затих.

      Я отдала детей пришедшей с работы Ларисе