Хвост Греры. Вероника Мелан

Еще… Еще…

      Снаружи голос начинает расплываться; тело жжет огнем – в каждой клетке свой собственный раскаленный адов котел, хочется воды, залить эту пылающую кухню хоть чем-нибудь холодным.

      – Шестьдесят два процента… Три… Четыре…

      «Ты меня убиваешь… Очень изощренно…»

      У меня рвется от напряжения тело, а напротив стальные и синие глаза, через которые внутрь льется яд для Греры.

      «Просто терпи».

      Только боли все больше, кайфа все меньше. Уже не справляются центры наслаждения – иссяк их ресурс, выработались гормоны, постарели, умерли. Против вторжения Лиама не справится ни одна иллюзия, ни один химический процесс. Больно, больно, больно… И все сложнее дышать после каждого толчка, все меньше хочется смотреть в глаза напротив.

      – Семьдесят три процента. Показатели ухудшаются…

      «Я сдаюсь…»

      «Я тебе сдамся!»

      Все меньше внимания хочется обращать на чужие команды.

      – Семьдесят семь…

      «Кейна… Дельмар… Дельмар…»

      Голос мягкий, как шелк. И мое имя, произнесенное так, будто нарисовали в воздухе сердце. Очередная иллюзия. Приятная, но она не продержалась долго. Слишком много жидкого пламени внутри, что-то сгорает, непоправимо, безвозвратно.

      – Восемьдесят один процент…

      Во мне уже почти нет меня.

      Почему-то становится неважным то, что происходит вокруг, что на нас смотрят, что таблица с моим телом светится красным.

      – Восемьдесят восемь. Дыхательная функция нарушается, нервная система выходит из строя. Лиам…

      – Продолжаем.

      Его голос снаружи различается мутно. Но все еще четкий тот, который внутри.

      «Кейна…»

      «Я тут…»

      Кажется, я начинаю освобождаться – все дальше боль, все менее ощутимо ее эхо.

      А снаружи:

      – Девяносто один… Лиам, надо прекратить…

      «Кейна».

      Что-то настоящее в его голосе, человеческое. И нет, ему не все равно – мужчине с двуцветными глазами. Я вижу это только теперь. Он напряжен до предела, он понимает, что скоро я перестану слушать его команды.

      «Продолжай».

      Он убивает меня. Грера не выживет, я тоже.

      Не знаю, как он это сделал, как мысленно взял за руку. Крепко, но очень нежно, как сжал мои пальцы так, как этого не делал никто – с чувством.

      «Я тебя не отпущу».

      А мне, наконец, все легче, все свободнее.

      – Девяносто четыре…

      Ног больше нет, ремни больше не впиваются. У него хорошая рука, теплая, а из глаз льется забота – живая, смешанная с тревогой.

      «Все хорошо. Пусть так».

      «Кейна…»

      Странно, но перед тем, как соскользнуть с этой иглы, иглы своей несчастной жизни, я все же испытала это с ним, с этим мужчиной, – единение. Полное, настоящее. Доверие, нежность. Пусть заполняет собой на сто процентов, я пущу, мне не жаль. Жильца нет, почти выселен…

      – Девяносто пять процентов.

      Таблица алеет так, что фон позади Лиама кажется бордовым. Где-то лопаются внутри меня важные