Астра. Юрий Смирнов

наличии подземельных и заоблачных островов.

      Дядя Толя столь же беззвучно мне отвечал

      Сом любит цедру, червя и клей.

      Не серди сома.

      Нет пришельца опасней и злей.

      Они все ушли, папа, папа Андрея,

      Анатолий Иваныч,

      Полупустыни, луны Сатурна, саванны,

      Сомы, кашалоты, акулы, мурены,

      Блистающий в небе перистый змей.

      У Подземного Флота вчера был юбилей.

      Плот наш уже не плот,

      А воздушно-капельный линкор «Апулей».

      С головой золотого осла на штандарте,

      С черными парусами,

      Чтобы было не так жарко

      Валяться на палубе в их тени,

      Когда солнечный ветер сменяет ядерный штиль.

      9

      Степь

      Эти травы не образуют ложе.

      Каждый стебель как перочинный ножик.

      На языке божьей коровки

      «Ложь» звучит как «ночная тень».

      Я лежу в этом поле девятый день,

      И покровы слетают с меня,

      Как сытый слепень слетает

      С коровьего бока,

      Похожего на карту сражения

      Дьявола с богом.

      После ожесточенных боёв

      Наши войска покинули

      Твою душу.

      И корова, как в слоу-мо,

      Неторопливо превращается в тушу.

      Эти скелеты не образуют общность.

      Каждый здесь допустил оплошность.

      На языке кузнечика

      «Стон» звучит как «серебряный скрип».

      Я пишу травяной скрипт,

      Текст степи прорастает

      Сквозь сепию мёртвой кожи.

      В эти буквы речи подземные вложены

      Тех, кто здесь погиб позже

      Третьего века до нашей эры.

      Я снимаю с глаз толстые склеры

      Чтобы читать дальше эту

      Книгу погибели.

      И кузнечик на скрипке гетто

      Пиликает.

      Это небо не образует лимба.

      Просто фон с нарисованным чёрным нимбом.

      На языке мыши-полёвки

      «Смерть» звучит как «удар подковы».

      Я спрятал в вене три капли крови,

      Это мой пропуск

      В мир полумёртвых,

      Бредущих по полю среди подсолнухов,

      Плюющих под ноги зубами чёрными,

      Выпускающих на волю шмелей

      Из черепных коробок.

      Град претёмный тело моё

      Окружает так зло и неловко,

      Как пальцы запойного алкоголика

      Нетерпеливо стучат по прилавку.

      Пещера Лейхтвейса

      В нашем лесу – ни фавна, ни нимфы,

      Да и лес – ручная сосновая лесопосадка.

      Овраги, ручьи мутной лимфы,

      За каждым кустом – засада вуайериста

      Или пикник трактористов, диггеров, пикадоров.

      Эдуард Мане в сговоре с Хансом Гигером

      И десяток дзотов, не пригодившихся гитлеровцам.

      Но и в таком лесу есть своя чаща,

      Место, где солнце становится чёрным.

      Если верить легенде, здесь была спрятана чаша,

      Но не Грааль, а чёртов кубок

      Рубика,

      Шестицветный