Пьеса Ы. и стихи. Ольга Любарская

Да, вот так и полагайся! «Для бедной, легковерной тени9…»

      Ы: Так что ты тоже не очень-то доверяй молитвам и обещаниям. Да, я забыла его. Он меня всё время одёргивал, сковывал.

      Б-г: А про себя восхищался и видел в героинях книг и фильмов – тебя.

      <Вставная сценка:

      Ю. И.: Вы бы сходили в «Юность», там до сих пор ещё идёт этот фильм, американский, отличный… про Вас.

      Ы: Про меня? Американский?

      Ю. И.: Ну да, про Вас. «Женщина французского лейтенанта», по Джону Фаулзу… У вас он ещё, в Харькове, не шёл? Там Мэрил Стрип играет… Стрип… это по-английски, кажется, раздеваться?>

      Ы <Б-гу>: Да, видел меня в героинях… Я разозлилась, я другая: я бы не могла сбежать от человека, жизнь которого только что разрушила. Хотя и хорошо, может быть, что разрушила. Для него хорошо.

      Да, видел в героинях… Ну и что? Я не могла писать стихи. Да он бы и не хотел. Он хотел, чтобы был только он.

      Б-г: Хотел – не хотел… Что ты там вякала о независимости? А сама каждый раз зависела от того, кого любишь.

      Ы: Печально, но это так. Чересчур зависела. И зависала…

      Я впитывала запах хлеба в Курске, в улочках: Золотая, Сторожевая… Пререкалась с Ю. И. Но стихов не писала.

      Я двадцать лет стараюсь построить среди котов то ли социализм, то ли коммунизм с человеческим лицом.

      Б-г: И как успехи?

      Ы: Стараюсь. Но кроме человеческого лица, очень неприглядного даже у кошек, ничего не получается.

      Б-г: Да, гуляет, наверное, Ю. И. по Елисейским полям, вспоминает тебя, готовится сказать тебе очередную колкость. А ты? Твоя память никого не удерживает и не удержит. Она дырявая.

      Ы: Приятно услышать такую суровую правду. И от кого же? Скажи, а как у тебя самого с памятью?

      Б-г <пренебрегая вопросом>: А помнишь, как А. М. под конец сказал тебе, что ему нужна другая женщина – полевой цветок, продолжение её окна в его окно?

      Ы: Как не помнить? Меня это вырубило из жизни лет так на тридцать, не меньше. Потому что Ю. И. – не тот градус широты, долготы и Цельсия.

      Б-г: На сорок!

      Ы: Я была в панике, в ужасе. Я не представляла во всём космосе, во все времена, во всех уголках и закоулках Вселенной другой равноценный вариант. Всё другое, казалось мне, будет страшным понижением. Я не знаю, почему я не умерла. Хотела ведь.

      Но была страшно обессилена. И не только… Это ничего не изменило бы. Ну не стало бы меня – только и всего. Но полевой цветок остался бы. Хотя это был тот ещё цветочек. Некрасивая, угрюмая, властная, зато какая хозяйка! Вот кто умел организовать быт и покатить его по рельсам. Да и А. М. она любила, конечно. А ему нужен был Дом.

      Б-г: Он же предлагал тебе. Предлагал! И письменно, и устно. Но ты не поняла, как это для него важно – и ничего не ответила. Нет, ответила! «Сверкают Псы, летит метель…10» Он этих псов насмотрелся… Их было по горло. А ты не поняла!

      Ы: И не могла понять, и иначе не могла! Я его

9

А. С. Пушкин. Под небом голубым страны своей родной.

10

Ольга Любарская. «Сверкают Псы, летит метель…» – стр. 213.