Евангелие от Афея. Александр Солин

сибирским солнцем худосочная потрескавшаяся земля. «Знать не можешь доли своей, может, крылья сложишь посреди степей…» – мерещится мне.

      Тем временем полуторка выползает на ровную дорогу и набирает скорость. Возникает теплый ветерок, и люди с наслаждением подставляют ему вспотевшие лица, плечи, грудь. Немного погодя машина останавливается на берегу реки.

      Взрослые, скрывая нетерпение, спешат покинуть кузов. Раньше других на землю спрыгивает тот самый молодой и ловкий дяденька, что сорвал на ходу цветок. Он быстро раздевается и, разбежавшись, смуглой ласточкой вонзается в воду. Его долго нет, и я заворожено гляжу на невозмутимое, сонное течение. Дяденька выныривает на середине реки, раздаются одобрительные крики.

      Отец уже на земле, он помогает спуститься матери, потом, пресекая мои назойливые попытки слезть самому – а я уже перекинул ногу в сандалии через борт – подхватывает меня под мышки и ставит на землю.

      Я не могу оторвать взгляд от реки. Впервые в жизни я вижу так много воды. На самом деле – это небольшая сибирская река (у нее даже имя есть – Омка), но мне она кажется самой большой на свете. Я уже знаю, что есть великая русская река Волга и, в нетерпении теребя руку отца, спрашиваю его:

      «Пап, а наша река больше Волги?»

      «Нет, Мотя, нет, Волга больше»

      Мы спускаемся к воде. Вдоль берега растут гибкие деревья. Их тонкие ветви с узкими длинными листьями спускаются до самой воды. От них исходит чудовищно вкусный, горячий, дурманящий, незнакомый аромат.

      «Это какие деревья?» – спрашиваю я отца, и он отвечает:

      «Ива. Ракитник»

      «А! Это как в песне „Дремлют плакучие ивы“, да?»

      «Да, как в песне»

      Я смотрю на зеленую прозрачную воду и вижу белые бока двух рыбок, медленно проплывающих мимо нас.

      «Рыба, рыба!» – кричу я.

      Отец заходит в воду, подхватывает и выносит на берег одну из них.

      Я хватаю руку отца и тяну ее вниз. Отец раскрывает ладонь, и я вижу серебристую рыбку с ярко-красным оперением и неподвижным, тускло-жемчужным глазом.

      «Красноперка. Дохлая» – говорит отец. Я осторожно трогаю рыбку пальцем, и мне становится ее жалко.

      Тем временем купание в самом разгаре. Мужчины солидно плавают на середине реки, кто-то уже отдыхает на том берегу. Женщины, по грудь в воде, следят за ребятишками. Мы с отцом подходим к месту купания. Отец неторопливо раздевается, я за ним. Отец говорит: «Иди к матери», а сам степенно заходит в воду и, не ныряя, вразмашку удаляется от берега. Я смотрю ему вслед и горжусь тем, как хорошо отец умеет плавать.

      Ребята встречают меня брызгами, я уворачиваюсь и постепенно захожу по грудь. И начинается бесконечное купание! Уже мужчины на берегу давно пьют пиво, неторопливо беседуя и наслаждаясь жизнью, уже женщины, расстелив покрывала и разложив на них горы еды, покрикивают на них: «Ну, сколько можно ждать!», а нас не вытащить