Евангелие от Афея. Александр Солин

заметить, что именно эти типы отличаются повышенной изобретательностью и находчивостью – качества, совершенно незаменимые в здешних условиях.

      Последние слова Проводник произнес, будто к чему-то прислушиваясь. Выждав, он сообщил:

      – Ситуация требует моего участия в небольшом совещании. Я оставлю вас на некоторое время, а вы не скучайте и посмотрите что-нибудь из вашего детства. Это всегда успокаивает.

      И исчез.

      Несколько минут Матвей озадаченно прислушивался к наступившей тишине. У него вдруг появилась надежда, что случилось то, чего он так ожидал: его мучитель оставил его, наконец, в покое, и он вот-вот очнется, вернет на место закатившиеся глаза, восстановит судорожное дыхание, вытрет слюну с уголка рта и будет с облегчением приходить в себя, пытаясь понять, что это было. Он ждал, но все оставалось по-прежнему. Внезапно ему захотелось увидеть отца, каким тот был во времена его детства. И тут же в тишину ворвался гудок паровоза.

      5

      Я уже знаю, что мне пять лет и три месяца, что мы живем на большой железнодорожной станции в Сибири, и что мой отец работает в депо. На станцию приходят два пути – один из Москвы, другой – на Москву. Я люблю смотреть на поезда, которые идут на Москву, и совсем не люблю на те, что идут на восток. Сегодня отец обещал показать мне пассажирский паровоз и даже взять с собой внутрь.

      Мы идем вдоль путей по направлению к депо. Жарко. Я во все глаза гляжу вперед себя: передо мной постепенно вырастает железная гора паровоза. Моя рука старается крепче ухватить руку отца: никогда до этого я не видел паровоз так близко. Он стоит перед воротами депо и сверкает свежей краской. На темно-зеленом фоне ярко выделяются части, выкрашенные в красный и белый цвета. Внутри него что-то клокочет, воздух над трубой струится и дрожит, по бокам время от времени вырываются белые струйки пара, как будто паровоз отдувается. На его выпяченной груди ярко сияет красная звезда, ниже, от платформы почти до самых рельсов – красная решетка.

      Мы проходим мимо огромных разноцветных колес. От паровоза веет горячим машинным маслом, свежей краской и паром. Он такой гордый и могучий, что к нему страшно прикоснуться. Я жмусь к отцу. «Не бойся!» – кричит он сквозь шум. Обычно отец ходит в форме, но сегодня воскресенье и он одет в шелковую рубашку с короткими рукавами и широкие светлые брюки.

      Мы подходим к будке машиниста, куда ведут широкие ступеньки с отполированными до блеска перилами. Машинист стоит рядом и «концами» вытирает руки. Он отдает честь и здоровается с отцом за руку. Я с восторгом смотрю на отца: машинист такого красивого паровоза отдает честь моему отцу, значит мой отец – начальник! Вытягивая по очереди шею к чужому уху и превозмогая шум, взрослые принимаются о чем-то говорить. Я – в коротеньких штанишках, в матроске, бескозырке и сандалиях с опаской поглядываю из-за отца на неприступную громаду паровоза.

      Наконец