Евангелие от Афея. Александр Солин

к процедуре, предусмотренной правилами Приема, которую можно условно назвать «Познай самого себя». Надеюсь, она окончательно убедит вас в реальности происходящего. Я по-прежнему в вашем распоряжении и готов комментировать все эпизоды и мизансцены того, что вы сейчас увидите. Вы готовы?

      «К чему?» – хотел спросить Матвей, но тут внутри него вспыхнул яркий свет, и он увидел всю свою жизнь.

      3

      …Полуденное солнце слепит глаза. Солнце повсюду: на домах, на камнях, на мокрых от воды фигурках моих друзей. Я кожей ощущаю солнечное тепло вперемежку с прохладой водяных струй.

      Мы барахтаемся посреди небольшого котлована по пояс глубиной. Из большого дома, который взрослые называют водокачкой, выходит широкая труба. Из нее водопадом льется кристально чистая вода. В месте ее падения кипит гора молочных пузырьков, и водяная пыль радужной волной расходится над поверхностью. Каждый из нас, втянув голову в плечи, норовит попасть под тяжелую струю. Вот моя очередь, я со страхом и замиранием подставляю спину, мощный поток валит меня с ног и вместе с клочьями пены и столбом брызг относит к краю котлована. С восторгом вскакиваю на ноги, протираю глаза, сморкаюсь и выплевываю воду.

      Позади кто-то зовет меня по имени. Я оборачиваюсь, весь готовый делиться только что пережитым. Навстречу Славка, мой дружок, бросает мне в лицо полные пригоршни воды. Я не успеваю отвернуться, и брызги попадают в глаза. Глаза режет от боли, я тру их кулаками, готовый заплакать от обиды: за что он со мной так, ведь я же не бросал ему воду в лицо!

      Ощущения настолько свежи и реальны, что их трудно принять за воспоминания: это сама жизнь! Ровный шум воды сливается с криком, визгом, воплями детей, руководящими указаниями взрослых, лаем возбужденных зрелищем собак, далекими гудками уставших от жары паровозов. Сухой знойный воздух врывается в раздутые мокрые ноздри, оставляя в них запах потрескавшейся земли, чахлой растительности, лошадиного присутствия и горячих шпал. Солнце обжигает плечи, вода холодит ноги. Матвей словно переживает в мельчайших подробностях все, что видит, слышит, чувствует пятилетний мальчуган. И в то же время он наблюдаю за ним, как зритель кино – самого совершенного кино на свете. Сознание его прояснилось, все чувства наготове.

      Я бреду к берегу на зов матери. Я слышу ее голос, но пока не вижу ее, так как иду, опустив голову и утирая глаза, полные слез. В поле зрения попадает дрожащее изображение моих мокрых трусов, загорелые ноги по колено в воде, деформированные водою ступни, камни на дне, по которым скачет солнце.

      «Что ты опять ревешь, ну что ты ревешь?» – негодует мать, и я поднимаю на нее глаза, чтобы рассказать, какой коварный этот Славка.

      Мать с устремленным ко мне лицом, красивая и молодая, кричит возмущенным голосом, подкрепляя каждое слово ударами ладони по бедру:

      «Перестань реветь, кому говорю, сейчас же перестань!»

      Мне почему-то