Внутренняя империя Юань. Цзэдун Тао

как и вера латинского монаха Давида, таки даст результат. Выходя в поход, горя пламенем веры, мы же не знали, как мы его закончим… Да и кто мог предугадать. У меня до сей поры во рту вкус Райских плодов и горечь разочарования.

      – Но ты таки достал старому Боржгон Мэргэну Райское яблоко. Интересно, откуда? Может, ты и мне принесешь?

      Хан подмигнул и рассмеялся. – Не поверишь, после твоего Небесного угощенья этот старый больной человек поставил еще одну юрту и зачал ребенка, даже двух!

      – Разве он больше не живет в церкви?

      – Видишь ли, мы все так или иначе живем в церкви; одни зачинают детей в девяносто лет, другие в двадцать не могут… С этим нужно как следует разобраться. И лучшей практики, чем здесь, тебе вряд ли сыскать. У нас Святая земля под боком, и наследие Апостольской Сирийской церкви. Тут недавно я поспорил с эмиром ойратов Тарагай-гургеном о вере, попытался надавить, и видимо, обидел человека. А он тут же подбил эмира Йисутея и Кокетей-багатура, они сняли свои тумены и со всем имуществом ушли в Сирийский край – говорят, там настоящая Благодать…

      До похода я считал всех людей детьми Божьими, порой глупыми и непослушными, которым розгой можно помочь… Да и сейчас так думаю, – насчет розги. Но вижу, что мне для управления таким государством необходимо богословское образование. Здесь не получиться, как в монгольской степи, подвесив мешок в поднебесье – ветер собирать. Вот и Давид настаивает открыть монастырь в столице, а при нем институт – мне уже всю плешь проел. Я ничего не имею против наук, но, похоже, он немного не в себе. Поди, разберись.

      – Я разговаривал с ним, – Ван Юань улыбнулся, – через Думарину. Но она делает свои выводы и переводит неточно.

      – И что же говорит твоя жена о его вере?

      Хан от любопытства засунул палец в рот.

      – "Собеседница Ангелов" назвала его жнецом с острым серпом.

      – А это плохо или хорошо?

      – Это неизбежность.

      – Так и сказала?

      – Посоветовала мне держаться от него подальше.

      – Ай-яй!– воскликнул хан. – До чего умная женщина. А моя Докуз-хатут устраивает с Давидом постоянные диспуты, и я уже вижу в ее глазах блеск стали.

      – А это хорошо или плохо?

      Хан вздохнул. – Это неизбежно. Но мы во всем должны разобраться. Поэтому я и не хочу тебя сразу отпускать. Кто знает, – хан задумался и, прищурив глаза, посмотрел вдаль, – может быть я тоже пожелаю уехать с тобой в далекий край, под крылышко старшего брата Хубилая – оставить всю эту суету-сует и, глядя как звезды бороздят просторы Вселенной, отдыхать душой. Сколько той жизни?

      – Вы это серьезно, уважаемый хан?

      – А ты что думал, только у тебя есть мечта?

      Хан снова вздохнул. – Иногда я отчетливо вижу и понимаю, что мы как черви копошимся в долине, глотаем и перевариваем субстрат, а нужно только подняться на гору, приблизиться к Небу, и Бог – Творец Вселенной, тут же примет доверчивую душу в свои объятия. Очистит ее от скверны и изменит