Внутренняя империя Юань. Цзэдун Тао

она словно степь и ее не вместить сластолюбивому сердцу. Оттого и на беды свои простой пастух смотрит сквозь пальцы, и не желает большего счастья, чем дышать этим воздухом – что может быть больше бескрайней степи, всегда лежащей перед глазами. Но уважаемому нойону необходим уют – мера его не так велика, и он ограничивает пространство – в юрте его дорогие ковры; эти ковры создают тот маленький и уютный мир, который называется домом, а застывшая звенящая тишина в нем успокаивает сердце и укрепляет уверенность в завтрашнем дне.

      Возле костра, на котором дымился казан с вкусной рыбной похлебкой, сидела его Думарина и кочергой ковыряла просевшие угли – похоже, обед был почти готов. У Ван Юаня снова встрепенулось сердце, и в глазу задрожала слеза – да, он сейчас подбежит, уткнется в колени, и мать, погладив по голове, вытянет из казана и подаст ему самый вкусный кусок. И словно не было всей этой войны – великих надежд и крушений иллюзий! Кто же посмел ему так опрометчиво внушить желание покинуть свой отчий дом?! И что приобрел он?

      – Меня,– произнесла Думарина на его, сквозь слезы, немое прошенье. – Прости, тысячу бед и меня… – нас с тобой. Этот союз родит будущую жизнь, и так – до бесконечности. Но даже теперь ты можешь почувствовать вечную тайну и милость, – стоит только сломить в себе гордый дух.

      – Я не могу этого перенести! – закричал Ван Юань и заплакал навзрыд, уткнувшись Думарине в колени.

      А жена таки гладила его по голове и, обжигая пальцы и душу, вылавливала из казана самый большой, жирный кусок.

      Вот так великое становиться малым – довольствуясь тем, что всегда под рукой, "не желая быть великим, святой муж совершает великое дело".

      Оказалось, юрту им подарил Абака-хан; по настоятельной просьбе Докуз-хатун старший сын хана увез их из столицы и поселил на берегу озера Урмия – подальше от глаз Хулагу, на время разбирательства в инциденте. Кто пытался убить хана в его брачных чертогах так и осталось загадкой, но послов Берке казнили, ссылаясь на то, что ни один из них не смог толком объяснить, что он делал в эту чудную ночь.

      Убравшись из дворца Ван Юань испытал огромное облегчение. Теперь ему стало понятно, почему хан Хулагу вел практически кочевой образ жизни, переносил свои резиденции и дворцы, да и в новых долго не задерживался. По всей видимости, в роскоши палат его преследовал дух Багдада, – ильхан не единожды посещал этот город, желая основать там свою столицу, и всякий раз испытывал томление духа, а то порой и болезнь. Дома Хулагу также донимали "грехи", с которыми активно боролась его христианская жена, со всем церковным причтем… А хану хотелось покоя – забвения и тишины; может быть, только поэтому он склонялся к буддизму. Вот и Ван Юань заметил, что здесь у озера можно жить простым созерцание его устоявшихся вод – колокол по утру не будоражит окрестности, и трещотка не понуждает к ранней молитве. Неужели глаза могут устать от сияния Истины?.. "Кто осторожно оканчивает свое дело, как начал, тот не потерпит неудачи". Исходя из опыта и мудрости древних, выходить в Путь следует