Внутренняя империя Юань. Цзэдун Тао

когда на это будет согласие Неба.

      глава 3.

      "Кто увлекается, тот терпит большой убыток".

      Лао-цзы.

      Святой муж различает милость и лесть, хотя та и другая обильно помазуют чувства, но познать разницу может только освободившийся от страстей. Или, когда недоверие к чудовищной лести человеку внушит само Небо. Но здесь разум требует доказательств, выдвигая тысячи доводов в защиту лести, ибо сам постоянно льстит себе и ежечасно требует от окружающих тому подтверждения. Мягкость, доступность и снятие всяких ограничений – вот признаки "истинной" лести, и даже сострадание к погибающим – ворон ворону глаз не выклюет; другое дело, когда требуется разделить власть. Тут лесть показывает свою истинную сущность – звериный оскал – рвет без жалости, и уже не смотрит с умиление и не прощает простые человеческие слабости. Ибо лесть очень остро чувствует момент, когда она отпадает от сосцов матери – тщеславия, и буквально зубами цепляется за любую возможность удержаться на плаву. Обеспечить себе устойчивое положение в мире и неприкасаемость, вот главная задача лести, за которую человек, болеющий этим недугом, согласен даже сторговать свою бессмертную душу. Но где начало падения? Кто ответит?..

      Ночь была тихой и благожелательной, и в этом опытное сердце, привыкшее к постоянным скорбям, уже чувствовало подвох – любимое коварство лести. Ведь только настоящие труженики понимают: для того чтобы навести в доме порядок необходимо перебрать десять тысяч вещей и выбросить горы мусора. А если ни с того ни с сего окружающий мир вдруг становится подозрительно податлив – жди непременно беды. Конечно, многое в государстве зависит от правителя – "когда святой муж будет управлять страною, то злой дух перестанет быть богом. Это, впрочем, не значит, что злой дух перестанет быть таковым, но люди не будут терпеть от него вреда". Но кто может заявить о себе, что он уже достиг меры святых, ведь даже нравственность святого мужа совершенствуется с течением времени. И вот, хотя Хулагу и желал блага своему народу, не все его страсти хотели того же, особенно по части женщин, – нет да нет, глаз упирался в упругие формы чей-то жены или пассии, и Хулагу отмечал, что неплохо было бы иметь эту вещь у себя под рукой. Враг не дремлет. Ведь даже великий царь Давид согрешил… А что уже говорить о монгольском хане, которому по яссе полагался гарем. Обнаружив, что Думарина обладает незаурядным умом и проницательностью, а также длинными пальцами, осиной талией и формами в раза два превосходящими формы монгольских хатун, ибо сирийские женщины унаследовали внешность от Сарры, а характером и грацией были подобны львицам – ну, нравились хану Хулагу властные женщины, – ильхан решил про себя, что такой дар судьбы, это слишком много для его джигуна. Другое дело, он – владыка несметных сокровищ Багдада; да и политика в регионе требовала компетентных специалистов и обворожительных секретарей. И ничего страшного не случиться, если вдруг, в стычке с предательски острым кинжалом Берке, случайно погибнет его верный нукер – и тем самым спасет своему хану жизнь.

      Логика