Основание. Алексей Викентьевич Войтешик

уж вышло, что судьба тут же решила проверить на деле обещание этих преданных слуг. Пришла к пану беда с востока, и вся клявшая в верности пятерка, вместе с самим Антосем, без всякого зазрения совести в страхе покинула замок и ушла вместе с другими людьми в Мельник отсиживаться в стороне от чинимого Василевыми солдатами разбоя.

      Но Якуб не судил их за это строго. Куда им до цепных псов русского царя? Да и кто знает, возможно, раньше их жизни и на самом деле целиком принадлежали панам? Прошло время, все пятеро обросли семьями, и так уж выходило, что жизни собственных семей были им куда дороже панского сына и его имущества.

      Сидя у огня Война, рассуждал еще и о том, что, доведись ему погибнуть от рук налетевших на его замок солдат, еще неизвестно, стали ли бы стоять в стороне Антось и его друзья или поступили бы как все, бросившись растаскивать все, что уцелело в его имении. К слову сказать, у соседей, в тех же Патковицах, где был дом родителей его невесты, селяне «прибрались идеально чисто» за солдатами: ничего не осталось даже там, куда не добрался пожар.

      Якуб бросил взгляд на Сусанну и тяжело вздохнул. В отличие от хозяев Патковиц, он, с божьей помощью, все же уцелел. Мало того, спас Сусанну и, между прочим, сына клятвоотступника Антося Шыского – Казика.

      Почти наверняка именно из-за этого теперь чувствующий вину истопник, вместе с несколькими вернувшимися работниками, взвалил на свои плечи всю тяжесть наведения порядка в округе и замке.

      Потянуть в одиночку похороны погибших в Патковицах Война был бы не в силах. Пожар, вспыхнувший в имении его любимой, мало что оставил от небогатого приданого девушки. Да и что там приданое? Не было даже кому благословить ее на замужество. Последнюю родную ей душу, мать, и похоронить не удалось как следует. На месте, где лежала зарубленная солдатами пани Ядвига, оказались лишь обугленные останки, принадлежащие нескольким людям.

      Скорее всего, вместе с ней пострадал и сгорел кто-то из прислуги. Так случилось и с останками брата Сусанны – Анжея. Его гроб стоял в доме, а от дома остались лишь головешки да остов печи. Как тут разберешь, где еще дымящаяся панская кость, а где чернеют мощи несчастных слуг? Посудило траурное посольство из Мельника так и эдак, а после собрало все к одному месту и, с позволения панны Сусанны, разделило все по-христиански между усопшими примерно поровну. С тем и похоронили.

      Жить несчастной девушке было негде, но и разделить ложе с любимым она тоже пока не могла. Потому сидели они сейчас у камина, глядя то на огонь, то на две заткнутые подушками дыры в раме гостевого зала. И кому было надо выбивать цветные, привезенные отцом из немецких земель стекла? Позволено грабить – грабьте! Но зачем бить рамы или посуду?

      Якуб невольно дернулся, и тут же ощутил боль в раненом предплечье. Вспомнились трупы валявшихся во дворе солдат, лужи крови. «Ох, Свод! – с горечью подумал молодой пан. – Безумец, безумец… А ведь сдержал свое слово! Защитил друга, как мог. Сполна спросил с Василевых солдат и за Патковицы, и за Мельник…»

      За