Волчья звезда. Мария Галина

и теперь в растерянности топтался снаружи, потому что я вцепилась в борт обеими руками и заорала.

      Орала я, понятное дело, зажмурившись, и потому не видела, как в стене Дома образовалось отверстие, и из него выскочила женщина. Она ко мне и пальцем не прикоснулась – начала успокаивать своим мягким голосом. Наконец, я перестала орать, потому что, когда орешь, невозможно дышать и поглядела на нее: вроде, это была та самая, что приезжала к нам, но кто ж их знает.

      – Ну чего ты боишься? – спросила она.

      – Я думала, вы живые, – сказала я. – А вы – покойники!

      – Господи, девочка, да что это тебе в голову пришло?

      – Вы что, про Города Мертвых не слышали?

      Впрочем, откуда им слышать, раз они сами в нем живут? Так про них и рассказывают – живут там, мол, мертвецы, в полной уверенности, что они самые что ни есть живые люди…

      – Вот тебе, полюбуйся, – сердито сказала женщина, обращаясь к Улиссу, – твоя была идея!

      – Да кто ж знал, – растерянно ответил он.

      – Огонь там не разводят, – я сама не заметила, как начала бубнить тем распевным голосом, которым когда-то рассказывала нам Дрофа у зимнего очага, – скот не выпасают, детей не рожают…

      Женщина подавила тихий смешок.

      – А что, – проговорила она, – похоже.

      – Перестань, – сказал мужчина, – ты ее только еще больше пугаешь. Послушай, – он обернулся ко мне. – Если ты так боишься, мы специально для тебя разведем огонь. Хочешь?

      Он даже не сошел с места; вырвал из земли пучок травы и поднес к нему какой-то Предмет. Сухие стебли тут же вспыхнули, он помахал ими перед моим лицом, а когда огонь добрался до его пальцев, зашипел от боли, бросил траву на землю и затоптал ногами. Тогда я вылезла из лодки: мертвецы боятся живого огня и не чувствуют боли.

      В Доме было тепло – теплее даже, чем у Хранителя, – и пусто.

      Здесь не было ни посуды, ни плиты, ни очага – откуда шло тепло, непонятно. Зато понятно стало, почему им не нужны окна – мягкий приглушенный свет лился откуда-то сверху, освещая гладкие стены. Хотя одно окно тут было – почему-то на середине комнаты – и светилось тем же ровным сиянием; рядом с этим окном стояли две табуретки, но с мягкими сиденьями и со спинками. И все же это были табуретки, я угадала правильно, потому что Улисс тут же уселся на одну из них и кивнул мне на ту, что рядом.

      Женщина тихонько сказала Улиссу:

      – Боюсь, придется все дезинфицировать. Ты только посмотри на ее одежду… об остальном я уж и не говорю.

      Он зашипел на нее, и она смолкла.

      Я не очень понимала, о чем она, но мне стало неловко и я топталась у этой странной табуретки, пока Улисс не сказал мне:

      – Садись…

      Я поглядела на женщину – она прикусила губу и отвернулась. Тут только я разглядела, что перед окном была та же плоская полка с выступами, как в этой их летающей лодке.

      Я села и сказала:

      – У вас неправильное окно. В него ничего не видно.

      Спинка табуретки мне мешала, а сиденье было просто неприлично мягким, но