Питермир. Роман-фантасмагория. Влада Ладная

говори «халва, халва»,

      во рту слаще не станет.

      Восточная поговорка

      © Влада Ладная, 2021

      ISBN 978-5-0055-3675-4

      Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

      Часть 1

      Реальность?

      ВЕРХОВНЫЙ АВТОР ЕЩЁ НЕ РЕШИЛ, ЧТО ХОЧЕТ ИЗ ЭТОГО ВЫЛЕПИТЬ.

      ВЕРХОВНЫЙ – ЭТО НЕ ТОТ, ЧТО НА ОБЛОЖКЕ.

      ЭТО ТОТ, КТО ДИКТУЕТ НАМ ВСЕ НАШИ ЗЕМНЫЕ КНИГИ ОТКУДА-ТО СВЕРХУ

      Питер. Он что-то неслышно бормочет. Заклинания? Мольбы?

      Ворожит, колдует, обморачивает. Город – таинство. Город – ритуал. Город – символ. Диалог с коллективным бессознательным, с энергоинформационным полем, у которого проси, чего хочешь, которое и есть Бог.

      Как распечатываются мосты, так раскрывается человеческое воображение, развязываются узлы рацио. Все «этого не может быть, потому что этого не может быть никогда».

      В этом городе может быть всё, что угодно.

      ИНТАРСИЯ. ГОРОД

      Город соткан из несоединимого.

      Создатель его – просветитель и одновременно палач-садист, обновитель страны – и сыноубийца.

      Сердце города, Петропавловка, кладбище правителей – и тюрьма их врагов. Там они все сливаются в неразрывное целое.

      Город-ковчег, который должен был спасти Россию, – сам регулярно тонет.

      Первый музей – Кунсткамера – парк уродов.

      Главный православный собор – Исаакий – строил католик.

      Одно из самых роскошных мест – Новая Голландия – всего лишь дровяной склад. А в бывшей тюрьме на его территории собираются устроить консерваторию.

      Мосты в городе шевелятся, как живые.

      Ночи – белые, оксюморон, небывальщина.

      Сердце царизма стало колыбелью революции.

      Самый интеллигентный город и культурная столица – одновременно столица криминальная.

      Город – потёмкинская деревня, обманка, фальшивка. – И образец для подражания. Вроде московской ВДНХ.

      Хуже того. Город непатриотичный, пропитанный западным духом. – А ухитрился стать национальным символом.

      Город – изменник, предавший национальные традиции вместе с его создателем. – Но, ценой гибели почти половины своих жителей, не предавший в блокаду свою страну.

      Что скрыто в этих противоречиях?

      Что всем этим город нам хочет сказать?

                                      * * *

      Я выхожу в Петербург на охоту. Я охочусь на вдохновение.

      Что за город!

      Осклизлый свет, озноб, лихорадка души.

      Я пробираюсь по трещинам улиц, полных неприступного, непроницаемого воздуха, сквозь который приходится продираться, как сквозь колючий кустарник, так что одежда оказывается изорванной в клочья, а лицо и руки расцарапаны в кровь.

      Факелы на ростральных колоннах, словно свечи на именинном пироге. Город и есть мой именинный пирог, порезанный на ломтики островов. Город – самый главный подарок в моей жизни.

      Вздыбившиеся мосты, как взбесившиеся кони, и они всех нас сейчас понесут, и опрокинут, и растопчут.

      Город – трагедия.

      И – катарсис, который она несёт.

      Эти мосты, они нацелены по ночам прямо в космос?

      ВЕРХОВНЫЙ АВТОР ВСЁ ЕЩЁ НЕ ОПРЕДЕЛИЛСЯ

      Что я тут делаю?

      Я психолог. И каждый день мои пациенты плачутся мне в жилетку. Жалуются все одними и теми же словами. Мало им денег, мало мужиков или баб, мало славы, мало внимания.

      Мало, мало, мало!

      Все их проблемы – это истерика избалованного дитяти, что в игрушечном магазине катается по полу, дрыгает ножками и визжит:

      – Хочу мишку! Хочу машинку! Хочу, хочу, хочу!

      Может, взять ремень и всыпать по заднице каждому из посетителей – в качестве лекарства?

      Но профессиональная этика не велит. На дворе двадцать первый век, и избалованных детей от восьми до восьмидесяти принято исцелять другими методами.

      Я пользуюсь спросом на этом рынке. Я создатель новой методики.

                                      * * *

      Сапожник без сапог, – сам я мучаюсь бессонницей. И хотя пытки запрещены Женевской конвенцией, что-то внутри меня – меня же бесчеловечно мучает.

      Сначала от бессонницы болит голова. Потом душа. А потом начинает болеть весь город.

      Зазеркалье вод. Запределье чувств. Светоч бреда. Инакобытие.

      Мосты разводят, – а параллельные миры сходятся. И – шасть гулять по городу всякое.

      И это включается не раз и не два.

      Где угодно.

      В любое время.

      Достаточно случайного прикосновения, взгляда,