Четыре ветра. Кристин Ханна

раскладывала еду: без ее участия стол не будет накрыт так, как положено. Шарлотта и Сюзанна смеялись и весело болтали со своими красивыми, хорошо одетыми подругами, многие из которых уже стали матерями.

      И тут Элса заметила Рафа, тот стоял у углового стола в компании других итальянцев. Ему пора было подстричься: черные волосы отросли на макушке, хотя на висках были криво обрезаны. Помаде не удалось усмирить его шевелюру, от нее волосы только лоснились. Одет он был в однотонную рубашку, истертую на локтях, коричневые брюки поддерживали кожаные подтяжки, клетчатый галстук-бабочка выглядел нелепо. Хорошенькая темноволосая девушка крепко держала его под руку.

      За шесть недель, что Элса не видела Рафа, его лицо еще сильнее загорело – сказались дни, проведенные в поле.

      Посмотри на меня, подумала она. И тут же: нет, не надо.

      Он наверняка сделает вид, что не знаком с ней. Или хуже того – что не узнаёт ее.

      Элса заставила себя сдвинуться с места.

      Поставила противень на стол, застеленный белой скатертью.

      – Господи, Элса. Ветчина посреди десертного стола. О чем ты думаешь? – возмутилась мать.

      Элса перенесла противень на соседний стол. Каждый шаг по деревянному танцполу приближал ее к Рафу.

      Она осторожно опустила противень на стол.

      Раф оглянулся и увидел ее. Он не улыбнулся, только тревожно покосился на спутницу.

      Элса тут же отвела взгляд. Она едва сдерживалась, ее распирало желание. Она задыхалась. И меньше всего на свете ей хотелось провести так весь вечер – без малейшего знака внимания с его стороны.

      – Мама, – она подошла к матери, – мама…

      – Ты видишь, что я разговариваю с миссис Толливер?

      – Да. Извините. Просто…

      Не смотри на него.

      – Я плохо себя чувствую.

      – Думаю, она слишком разволновалась, – сказала мама, обращаясь к миссис Толливер.

      – Наверное, мне лучше пойти домой.

      Мать кивнула:

      – Конечно.

      Элса не смотрела на Рафа, направляясь к открытой двери. По танцполу мимо нее проносились пары.

      Золото заходящего солнца, теплый воздух. Дверь за ее спиной захлопнулась, приглушив пение скрипок и топот танцоров.

      Она шла через лабиринт из припаркованных автомобилей, мимо запряженных лошадьми фургонов, на которых на праздники приезжали менее удачливые фермеры.

      На Главной улице было тихо, она купалась в солнечном сиянии цвета ириски, которому вскоре предстоит растаять, обратиться в ночь. Элса шагнула на тротуар.

      – Элс?

      Она остановилась, медленно повернулась.

      – Извини, Элс, – сказал Раф, явно чувствуя себя неловко.

      – За что?

      – Мне нужно было с тобой заговорить. Или рукой помахать.

      – Угу.

      Он подошел ближе, так близко, что до нее долетел легкий запах пшеницы.

      – Я все понимаю, Раф. Она милая.

      – Джиа Компосто. Наши