Глубина (сборник). Сергей Лукьяненко

на меня, потом улыбается.

      – Спасибо.

      – За что?

      – Ну… я так здорово отдохнула. Нечасто получается…

      – Я принес завтрак, – говорю я.

      Это моя обязанность, – с деланным недовольством вздыхает Вика. – Спасибо, Леонид.

      Пьем кофе, едим бутерброды. Где-то далеко в лесу звенит птичий голос.

      – Мне снился плохой сон, – сообщает Вика.

      – Про сцену? – спрашиваю я, и сердце замирает, словно в него вновь вонзается пуля.

      – Нет. Словно я нашла упавшую звезду, а она уже догорела. Дотла.

      Сердце снова дрожит, отдается в висках, гулко и тоскливо.

      Спать в виртуальности – дурная примета.

      Какие связи протягивались между нами, уснувшими в глубине? Беззвучный шепот и сонные гримасы, напрягшиеся мускулы и качнувшиеся ресницы – все, все переплавлялось в электронные импульсы и уносилось сквозь глубину.

      Чтобы коснуться той, что была рядом.

      Такая же спящая.

      Чтобы скользнуть в ее сон.

      Плохая примета – спать в глубине.

      – Мы поищем ее завтра, – говорю я. Вика иронически смотрит на меня. Спрашивает:

      – Ты что, племянник миллионера?

      Пожимаю плечами.

      – Я хочу снова тебя увидеть. Просто увидеть.

      Она колеблется, прежде чем спросить:

      – Скажи… я не привлекаю тебя?

      – Сексуально?

      Вика кивает.

      – Привлекаешь.

      – Тогда… почему?

      – Это не должно быть так легко… – Я тоже не сразу нахожу силы закончить: – И не должно быть товаром.

      – Леня, ты сходишь с ума.

      – Возможно.

      – Ты же не знаешь, кто я. Это, – вскидывает она руки к лицу, – маска. Грим. Я могу быть кем угодно.

      Молчу. Ты права, права. Я не спорю.

      – Я ведь могу быть старухой на самом деле, – беспощадно говорит Вика. – Уродиной. Мужиком-извращенцем. Понимаешь?

      Понимаю.

      Про мужика, правда, сомнительно…

      – Не глупи, Леня. Не влюбляйся в мираж.

      – Я просто хочу снова тебя увидеть.

      Она решается:

      – Зайдешь в «Забавы» и попросишь позвать Вику. Без заказов. Хорошо?

      – А Мадам не рассердится?

      – Нет.

      – Ладно. – Я касаюсь ее руки. – Договорились.

      Мы допиваем остатки кофе, доедаем бутерброды. Вика поглядывает на меня, но молчит.

      Пусть.

      Внутри я ликую. Внутри я собран и деловит.

      Я снова двадцатилетний юнец, ухаживающий за капризной ровесницей.

      Только, в отличие от юнца, мне не кружит голову мысль о постели.

      Мы вместе, обмениваясь ничего не значащими фразами, выходим из сада. Дверь стоит прямо в траве, напоминая сцену из какого-то старого детского фильма. Вика открывает ее, первая выходит в коридор борделя, я – следом.

      Тихо и тоскливо.

      Посетители не увидят друг друга. Приходи лечиться и зайчонок, и волчица.

      – Мне пора, – говорит Вика. – Сейчас сработает мой таймер.

      Киваю. Что ж тут не понять, таймер – это святое.

      – Спасибо.

      – За