Герои. Другая реальность (сборник). Олег Дивов

Это ты, средний брат! Прости уж, не признал тебя.

      – Меня признать непросто, – соглашаюсь я, – потому что я во всем средний. Я как все. А вот Салли мою по шляпке можно признать.

      – Я на осликов, – говорит вольный господин, – редко обращаю внимание. Все больше на жеребцов в богатой сбруе.

      – Ну, – говорю, – у каждого свои слабости.

      – Ладно, – говорит вольный господин, – раз уж судьба нас свела, милости прошу к нашему шалашу. Пошли, выпьем, как раз пора перехватить чего-нибудь, а то все утро торчим тут на дороге без толку.

      – Отчего ж, – говорю, – не выпить с тобой, и твоими доблестными друзьями? Пошли, выпьем. Спрыснем удачу.

      И, держа Салли за повод, нырнул за ним следом по незаметной тропинке.

      Даже вольному человеку какая-никакая, а крыша над головой нужна, потому наши вольные господа устроили себе настоящее логовище, на стенках у них висели мавританские ковры, на полу шелка всякие... Пили и ели они на серебре – не я один проезжал по белой дороге... В котле варится похлебка из зайчатины...

      – Ну, – говорит вольный господин, – садись и угощайся, средний брат.

      – Весело живете, – говорю я, – а чьи это земли?

      – Людоеда.

      Я заячью ножку чуть не уронил.

      – Не боитесь, господа хорошие?

      – Людоеду и без нас хватает, с кого шкуры драть, – отвечает вольный господин, – а владения у него большие, леса богатые... Вот рядом рыцарь живет, такой с синей бородой, так он победнее будет маленько...

      – Жил, – поправляю.

      – Э? – поднял брови вольный господин.

      – Эге, – говорю я, – неудачно получилось, право слово...

      – Я-то думал, что ты простак.

      – Я и есть простак. Даже два золотых, что заработал, госпожа его, а ныне безутешная вдова, и то с меня удержала.

      – Баба, – говорит вольный господин, – она баба и есть. Дочь змеи.

      Только-только завязался у нас душевный разговор, как вдруг – фррр! Что-то врывается в шатер и кидается мне на грудь; такой комок взъерошенной шерсти.

      Я, значит, беру его за шкирку, отрываю от себя, а он мне когтями в куртку вцепился, не отпускает.

      – Ох, ты! – говорю, – да это ж кот Жана, младшенького моего. И до чего перепуганный! Как бы чего не приключилось с малышом нашим.

      Малыш-то уже пару лет, как бороду бреет, и не одну девку в округе обрюхатил, но ведь все равно братик, младшенький...

      Кот когти убрал, морду лапой утер, и тут я вижу; батюшки, да он в сапогах!

      Ну, сапоги, конечно, паршивые, скроены кое-как, да и чего хотеть: кроились-то на кошачью лапу.

      – Бедауу! – вопит кот жалостно.

      – Ишь ты! – восхитились вольные люди.

      – Хозяин мой-яяяу!!!! – продолжает орать кот, – на верррную смеррть!

      – Да ты никак и впрямь говорящий! – я все-таки исхитрился взять кота за шкирку, и теперь он медленно поворачивался у меня в руках вокруг своей оси.

      Он, бедняга, только муркнул.

      – Все коты говорящие, – уныло признался он, – дело-то нехитрое. Но кому охота себя выдавать? С говорящего-то и спрос другой!

      В