Незримая жизнь Адди Ларю. Виктория Шваб

Манекен был стройнее и выше, но Адди нравится, как на ней сидят вещи, нравится тепло кашемира, невесомость леггинсов, мягкая подкладка в сапогах.

      Адди один за другим отрывает ценники, на количество нулей ей плевать.

      «Joyeux anniversaire[1]», – думает она, глядя в отражение.

      Адди склоняет голову, словно тоже прислушивается к какой-то негромкой мелодии.

      В отражении она видит самую что ни на есть современную девушку с Манхеттена, хотя лицо в зеркале веками остается неизменным.

      Адди оставляет старую одежду скомканной кучей на полу кабинки. Кольцо валяется в углу, словно брошенное дитя. Забирает она лишь забытую было мягкую куртку из черной кожи.

      Она такая поношенная, что стала тонкой как шелк. В наши дни за подобные вещи люди платят целое состояние и называют винтажными. Это единственное, что Адди отказалась скормить пожару в Новом Орлеане, хотя запах мрака въелся в куртку как дым, он на всем оставлял неизгладимый отпечаток.

      Но Адди все равно. Она любит эту куртку. Когда-то та была новой, а сейчас выглядит поношенной, какой никогда не станет ее хозяйка. Похоже на историю Дориана Грея, время отражается на коровьей шкуре, а не на человеческой коже.

      Адди выходит из маленькой занавешенной кабинки.

      Увидев ее, консультант в противоположном конце зала вздрагивает от неожиданности.

      – Все подошло? – уточняет она.

      Девушка слишком вежливая, чтобы признаться, что не помнит, как провожала кого-то в примерочные. Боже, благослови правила обслуживания клиентов!

      Адди уныло качает головой.

      – Иногда приходится довольствоваться тем, что есть, – вздыхает она, направляясь к выходу.

      Когда консультант найдет ее одежду – призрак Адди, свернувшийся клубком на полу примерочной, – она уже забудет, чьи это вещи. Посетительница исчезнет из вида, мыслей и памяти.

      Адди забрасывает куртку за плечо, подцепив пальцем за воротник, и выходит в солнечный день.

      III

      Вийон-сюр-Сарт

      Франция, лето 1698

      Аделин сидит на скамейке рядом с отцом. Он для нее загадка, мрачный великан, которому куда уютнее в мастерской, чем дома. У них под ногами – груда деревяшек, похожих на маленьких человечков, что свернулись калачиком под одеялом. Колеса телеги грохочут; Максим, выносливая кобыла, тащит ее по переулку все дальше от дома.

      Дальше, дальше – слово, от которого бешено колотится маленькое сердечко Аделин.

      Ей семь лет. Столько же у нее на лице веснушек. Она умная, маленькая и проворная, как воробушек. Аделин месяцами уговаривала отца взять ее на ярмарку. Умоляла, пока мать не заругалась, что девчонка сводит ее с ума, и вот отец наконец согласился. Он плотник, папа Аделин. Три раза в год по дороге, что тянется вдоль Сарта, ездит в Ле Ман – большой город. Сегодня Аделин отправилась с ним. Сегодня она впервые покидает Вийон.

      Аделин оглядывается на мать, которая стоит в переулке возле старого тиса, скрестив руки на груди. Затем

1

С днем рождения (франц.).