Пустившие по ветру. Роман. Дина Клопова

к широко улыбающемуся Гастиэлю.

      – Я. Спросила. Точно. Ли. Порошок.

      – Нет, ну а как вы себе представляете анестезию порошком?

      Она зажала большим пальцем одну ноздрю, а другой втянула воздух. Гастиэль перестал улыбаться и поднял брови. Тут до девушки дошло, что он просто над ней в очередной раз поиздевался, а она подала ему гениальную идею, восприняв его всерьез.

      – Я Вас сейчас укушу так, что никакая анестезия не поможет!

      – Лучше мармеладку, – он встал и протянул ей кусочек.

      – Лучше зефирку, – вздохнула она, ссыпала порошок в подготовленный кулек и подала Гастиэлю. Тот, прежде чем взять, поставил вазочку рядом с девушкой и отряхнул руки о бело-голубую лекарскую форму. Фьюриэль закатила глаза. – В углу рукомойник и полотенце.

      – А я не хочу быть в углу! – гордо заявил Гастиэль, сунул кулек в карман и удалился, бросив в дверях: – Спасибо.

      Фьюриэль закрыла лицо рукой и тихо сказала в пустоту:

      – Пожалуйста, надьяр.

      Фьюриэль подшивала форму. Все вещи ей приходилось подгонять под размер, а это занимало достаточно много времени. Стежки изящной строчкой ложились на ткань, и она в очередной раз подумала о том, что надо было податься в белошвейки. Все спокойнее было бы.

      В Содармудской Академии она не стала учиться шитью по телу по массе причин, начиная с совершенно не изящных и утонченных пальцев и ладоней. Глупости, конечно, но над ней посмеивались из-за достаточно широких ладоней и коротковатых пальцев. Никого не интересовало то, что эти пальцы цепкие и ловкие и не так склонны травмироваться, как тонкие и хрупкие пальчики чистокровных лесных.

      Девушка откусила нитку и встряхнула хенсай. Вздохнула.

      – Фьюри, будешь ужинать? – спросила матушка, заглянув.

      – Не хочу, – помотала головой та.

      – Ну, как знаешь.

      Девушка отложила шитье и взялась за очередной свиток по ботанике. Она отправила с Панторэлем бумаги в Мирградскую Академию и теперь места себе не находила – возьмут, не возьмут?..

      Чуть погодя матушка принесла ей поднос с ужином и поставила рядом, улыбаясь. Грустно так улыбаясь. Фьюриэль подняла на нее глаза. Матушка была наполовину северянкой, но была лишена массы проблем со внешностью, которые одолели четвертькровку. Девушка вздохнула.

      – Что ты вздыхаешь? – спросила ее матушка.

      – Да я вот все думаю, почему я решила сбежать в столицу, – девушка задумчиво поскребла подбородок и взяла кусок хлеба с подноса. – Потому что я здесь загниваю, как алхимик, или дело в надьяре Гастиэле?

      Она окунула хлеб в овощное пюре и, зачерпнув от души, с наслаждением откусила.

      – На этот вопрос кроме тебя никто не ответит, – пожала плечами матушка, присаживаясь рядом с дочерью. – Но я не хочу, чтобы ты уезжала.

      – Я знаю, – спокойно ответила девушка, повторив процедуру с хлебом. – Но я не могу больше так.

      – А как бы