Иночим великанов. Апокрифы Мирадении. Демьян Брауде

тепло, что может дать она, это её улыбка перед тем, как она поработит ваш разум, обратив вас своим до смерти верным слугой…

      Джоаль поморщив губы в узелок мешка, прикрыл книгу, и нахмурив тесные бровя, исподлобья бросить взор на автора поверх корки толстой обложки – Лавелз Путешественник.

      – Ох, Дивелз, знаю, я теперь, кто тебе по ночам грезиться, – фыркнул, он скриви лицо в гримасу морщин, и отложил высокопарный томик на лакированный комод. Его сон может и не был долгим, но лучше было зачать мелочь, приобвыкая к тому, что скоро тот будет вынужден ночевать на прогалинах, дубея от холода, и продиравшего до костей ветра, в окружения неладного мира. Мира за непреступной стеной…

      7.

      Как токмо затемно, желтый диск, пробил себе пленку мрака к алеющему зареву, и только лишь ласкающие холодные стены забрезжила радушная занимающаяся на своем законном поприще анемания, слабо подкрепившись завтраком из питы и джема принесенным служанкой, который куском не лез в рот, Джоаль нехотя стал собирать вещи. В его покоях, нависший иной портрет лупоглазого эльфа короля словно следил за ним янтарными зеницами, пока он носился из угла в иную сторону, ища себе места, растягивая неизбежный момент. Из всего своего ломящегося гардероба, он решил надеть, в чем и был завсегда. Его бордовое одеяние неизбывного кафтана в желтую отороченную полоску, плюс мешковатый куаф с подогнутым краем в тон наряду, было надето на законные места, и слегка высовывающийся бурый лакун щекотал ему левую скулу. Он был готов. Единственное попутное средство, что он замел с собой после длительных метаний в думах, была книга Дивелза, изданная, как и повелось под чужим именем.

      Выходя на нейдущих ногах, с иголкой сна в глазу из проема, он встретил у порога своего подобравшегося оруженосца. Тот будто не почивал вовсе, простояв истуканом под дверью всю ночь, отчего вид у него при всей слаженности был разбитый. На деле это было не так, и его щербатые щеки в крапинах, были такими минорными, от овладевшего осознания конца вольной жизни. В левой руке он как за жизнь державшись держал ножны, с торчавшим расписным эфесом дома Джоаля. По правую же он хранил небольшую похожий ранец, в который был обязан свалить яству, и прочие необходимые вещи, что будет нести на своем горбу.

      – Вижу, ты блажен, как и я? – саркастично отметил Джоаль, толком не разминая уст.

      Гайт был облечен в теплую льняную рубаху под стать котте бурого цвета поверх туники, на которой маячил Герб дома Флагении в виде, дозорной башни, в которой по преданию и был порожден первый из рода Лармонтов, пока вокруг бушевала битва и осада невольно родильного дома. На ногах у него засели поножи, кожаного типа. А предплечья и кисти у него сдавливали утянутые краги, так же аналогично из кожи. Очевидно, лучником наручи не выдавали.

      – Я готов Сир, – вместо привычного ответа, сделал поклон учтивый Гайт, ударив об друг