Изгой Великий. Сергей Алексеев

продолжил он после паузы. – Вселить в них ещё большую гордыню и навсегда развести благородные народы с иными странами света. Посеять вечное противоборство, бросить семена бесконечных войн, ужасающих набегов и гибели просвещённой Середины Земли. Безусловно, ты достоин смерти, впрочем, как и труды твои. Не могу дать тебе и минуты, чтобы завершить сочинения.

      – Я не хотел этого, надзиратель, – обречённо произнес философ. – Напротив, мыслил примирить стороны света…

      – Каким же образом?

      – Отыскать святыни варваров, изучить их, с помощью аналитики сопоставить мировоззрения ума просвещённого и варварского. И сблизить их, если окажется между ними пропасть. Или хотя бы выстроить мост…

      Таисий Килиос надменно усмехнулся:

      – Ты рассуждаешь, как понтифик!

      – Я вижу в этом смысл философии, – гордо ответил Арис. – Выстраивать мосты, примирять непримиримое.

      Надзиратель был непреклонен:

      – Странствуя между дикими народами, ты стал таким же простодушным, как они… Учитель твой Платон одобрил бы твои устремления?

      – Нет, – признался невольник. – И я бы не хотел походить в трудах на своего учителя.

      – Ты ещё очень молод и мыслишь, как юноша, пытаясь бросить вызов. Мне жаль тебя… Столько потрачено сил, времени. И всё напрасно…

      – Неужели, надзиратель, ты не нашёл ничего нового и полезного в моих трудах?

      – Ничего…

      – Как же варварские святыни?.. О них не знает никто из ныне живущих философов! Впрочем, из ветхих тоже. Есть только слухи…

      – Философы не знают, верно… И не должны узнать. Это я тебе говорю, эфор, надзирающий за тайнами Эллады.

      – Но знаешь ли ты? Изведал ли ты суть варварских святынь?

      Таисий Килиос застыл, взирая на восход, и багровый свет обратил его в изваяние.

      – Иначе бы коллегия не уполномочила меня надзирать за тайнами…

      – Ты прикасался к священным книгам варваров?!.

      – Я погубил зрение, сидя при жировом светильнике в мрачной пещере. Поэтому плохо вижу даже встающее солнце…

      Аристотель вдруг испытал страх, глядя на бронзового эфора. Но он, этот страх, перевоплотился в некое уважение.

      – Готов преклонить колено, надзиратель, – проронил он. – Я лишь мечтал об этом…

      Таисий Килиос, ко всему прочему, был ещё скромен и пристрастен к поиску истины.

      – К сожалению, не удалось позреть на первозданные святыни. Мне в руки попадали только списки со священных книг, исполненные доксографами, по памяти тех, кто к ним когда-либо прикасался. Ты, философ, понимаешь, это не одно и то же… Как бы я хотел взглянуть на истинные святыни варваров! Написанные золотыми чернилами!

      Сказав это, он вновь вселил надежду на спасение.

      – Я уже был близко к цели, – сдержанно проговорил Арис. – До хранилищ Весты оставалось всего тысяча стадий. Или даже меньше… Но я их не прошёл, ибо был объявлен чумным.

      – И не прошёл бы, даже если бы не угодил в чум…

      – Но