Рассказы. Андрей Феликсович Гальцев

долларов, да плюс рабочие места, да развитие инфраструктуры, да наши девки замуж за иностранцев повыскакивают.

      Он откинулся на спинку стула, прикрыл глаза, его губы вытянулись в линию горизонта. Над горизонтом нос повис как атомная бомба. Я был пьян и подавлен. Я долго ехал на санях своего слуха по кочкам его гнусаво-бодрого голоса; чем дальше ехал, тем страшнее виды открывались. В моём сознании валился невнятный водопадный шум. Туман, пар окутывал мелькающие мысли. А снаружи моих глаз, на столе, раскинулось послеобеденное поле с голыми косточками. Нож сверкал, и его сверкание имело смысл холодного хохота. Пухлая рука хозяйки, присыпанная гречневой крупой (проделом прожитых лет), чуть вздрагивала под действием сердечной помпы, выказывая машинальное усердие жить. Мне было жаль её, пока она дремала, пока молчала. Я встал, чтобы проститься, но не тут-то было. В коридоре затопали и заголосили гости. С возгласами «вот он, вот он!» двое незнакомцев вошли в комнату и надвинулись на меня.

      – Премного наслышаны!

      – Немного прослышаны?! – глупо сказал я и поправился. – Я спешу, у меня дела.

      – Делам стоп! Сейчас в природе обеденный перерыв. Мы шли специально пулю расписать, чтобы двое-надвое. Нарочно. Ни за что не отпустим, иначе вся партия пропадёт. Человек из далекой Москвы приехал, а мы его отпустим?! Нетушки!

      Меня силком усадили на прежнее место. Хозяйка принесла большой бокал розовой наливки: «Ради вас юбилейную бутылку открыла». Гости закричали: «Залпом, залпом, за Москву, за Жданов!» Я выпил с тем же чувством, с каким стеснительный жених целовал бы невесту под крики «горько» и под блестящие, как дождевые пузыри, глаза новых родственников. Во мгновения глотков хозяйка заменила скатерть. На стол уже падали карты – у меня там оказались почти сплошь тузы с королями. Я стал пить и выигрывать. Вроде бы глупость – тысячу рублей выиграл – не ум, не красоту, не талант – всего лишь рубли, но меня раззадорило. Скоро я стал вести себя по-свойски. Бьющая карта смачно шлёпалась на стол – победной пощечиной. Сквозь водку я смотрел почти ясно, словно приспособившись к неправильным очкам или искривленному пространству. Когда сделали перерыв, я пошёл ополоснуть лицо.

      Мелкие недолговечные существа – порождения моей души – носились во мне, как летучие мыши внутри комнаты, и касались моей изнанки. Я попил из крана воды, а для них эта протекающая во мне вода была рекой, протекающей через их мир. Эта вода несла им сведения о нашем мире, о водопроводе, о небе, о нас, изменяющих вкусы и запахи, мелодию и смысл земного космоса. Они, маленькие, там призадумались.

      Медленно прозвучал колокол. Бархатно-бронзовый звук заполнил меня, и волна звука затопила мелочи. Всеми чувствами я вспомнил девушку: вкус её губ, свет взора, обаяние голоса – медовая волна монастырского звона поднесла к моему сердцу её аромат. Я вспомнил две родинки на её скуле – негатив неба с двумя чёрными звёздочками. Любовь поднялась в горло моё, перекрыла