Темная волна. Лучшее. Максим Кабир

компьютере и выводя на экран электронный слепок далёкого прошлого, бросать вороватый взгляд на маленького себя, которого держит на руках отец, я…

      Я заплакал. Жалкий, убогий старик в подвале древних руин.

      Лучше бы я умер, трагически погиб пятьдесят лет назад, остался в памяти Марины (а после – Макса) не предателем, а…

      – Ты всё-таки нашёл свой страшный дом, – донеслось из смежного помещения.

      Я подумал, что нашёл его давно. Любое место, куда бы я ни направился после того, как навсегда покинул своего сына, и было моим Страшным домом.

      И да, я сразу понял, кому принадлежит этот бесцветный голос.

      Так я встретил Ненастоящего дядю в четвёртый раз.

* * *

      Он не изменился, даже его одежда, исчез только чёрно-белый шарф.

      Ненастоящий дядя сидел за старым массивным столом, и его скучающие глаза светились в полутьме помещения, давно потерявшего свою функцию. Он не предложил мне сесть на расположенный напротив стул, и я устроился без приглашения. Старикам не до церемоний.

      – Я искал не его, – сказал я. – Я искал тебя.

      Он подёрнул плечами.

      – Ты зря потратил своё время.

      Мне было плевать, что он думает по этому поводу.

      – Ты не соврал тогда? – Я подался вперёд, я почти шептал. – Я спас своего сына?

      Мне показалось, что он улыбнулся. Рыба, чёртова улыбающаяся рыба.

      – Кто знает. Правда, ложь… Я так любил путать, в том числе самого себя, что получал удовольствие от любого предсказания. Мне даже не надо было наблюдать за последствиями…

      Ненастоящий дядя замолчал. Я знал, что он сейчас сделает: опустит веки.

      – Скажи мне! Мне надо знать!

      – Что это изменит? – бесцветным голосом произнёс он.

      Я открыл и закрыл рот, открыл и закрыл. Другая рыба, умирающая на берегу.

      – Ты ждёшь чего-то ещё? – спросил Ненастоящий дядя и закрыл глаза.

      Я смотрел на его руки, которые он положил на столешницу. Они были старыми, очень старыми.

      – Новых предсказаний, – кивнул он. – Их не будет. Ничего не будет. – Он помедлил, словно решал, закончил со мной или нет. – И этого всего не было бы, не заговори ты со мной тогда, в крепости.

      Я почувствовал, что задыхаюсь.

      – Ты… ты реален?

      – Для тех, кто сказал мне хоть слово, – да.

      В глазах потемнело. Сердце замерло, отдавая болью в левую руку, качнуло, снова замерло. Я достал из кармана пиджака пластиковый футлярчик, открыл его и поднёс к пересохшим губам. Таблетку, способную совладать с прыгнувшим давлением, я выловил языком.

      Сказал ли Макс, крутил я в голове лихорадочную мысль, сказал ли Макс что-то Ненастоящему дяде… тогда… в крепости?..

      Я вспомнил: сказал. «Здрасте!» А существо ответило: «Здравствуй, мальчик».

* * *

      Последнее воспоминание перед расставанием:

      Я лежу на правой половине постели и смотрю на сына. Я боюсь его коснуться, поцеловать. Серый силуэт между мной и Мариной.