Ангелов недооценивают, не правда ли?. Екатерина Николаевна Широкова

в сторону, почти не моргая, а потом шустро вернулась обратно в комнату.

      И только я подумал, что взбешён достаточно, чтобы запустить в Костю чем-нибудь посерьёзней стула, как тот наклонился и пребольно сжал моё тельце стальной хваткой.

      – Что, мелкий, думал, я тебя не вижу? – прошипел так тихо, что никто больше не услышал, но тон из-за этого вышел даже более зловещий. – Не вздумай пакостить мне! Не твоя весовая категория, усёк? Найди себе другую семейку и охраняй, сколько вздумается, а этой я сам займусь.

      Сперва я хотел возразить, что не могу вот так запросто поменять хозяина, но не захотел затевать дискуссии с этим психом – слишком много чести – и лишь извивался в яростных попытках освободиться. Кстати, бесполезных.

      Костя с удовлетворением разжал пальцы – похоже, он увидел то, чего ждал, и я плавно спикировал на пол, но по пути передумал и запрыгнул на стол, ближе к хозяину. Ни один мускул не дрогнул на Костином лице и я мстительно сделал вывод, что он в его словах было больше бравады, чем реального желания навредить, хотя моя спина теперь чудовищно ныла.

      Нина стояла, не поднимая глаз, а Паша закончил с последней трубкой и присел на край стола, выкладывая артефакты в определённом порядке и снабжая их биркой.

      – Ну вот, теперь совсем странно. Мы имеем абсолютно неизвестный сплав возрастом от двухсот до трёх миллионов лет, и всё это нашли в одном месте. Думаю, кто-то положил их туда с какой-то целью и это случилось относительно недавно, всего несколько веков назад.

      – Да ты у нас гений, – Костя облокотился о столешницу, но артефакты не тронул.

      – Если честно, я бы ещё повозился с ними, – Паша не хотел признаваться, что ему жаль, но хозяин уже уверенно заталкивал железяки в рюкзак.

      – Есть предложение, – закончив, хозяин с сомнением оглядел Пашу и кивнул сам себе, – поехали все ко мне, обсудим сокровища и какой от них прок.

      Паша вздохнул с облегчением – он явно опасался, что после лаборатории его выкинут из лучшего приключения в его жизни, как уже использованную и теперь ненужную вещь. Бедный мальчишка, он даже не подозревал, с чем имеет дело, а то бежал бы сейчас прочь, сверкая пятками, но тот улыбнулся Нине счастливейшей из улыбок, а она в ответ нервно скривила уголок рта и молча отвернулась.

      Впрочем, его это не смутило – он обесточил все приборы и с готовностью и надеждой уставился на её отца.

      Они крались по пустынным коридорам института, словно какие-то воришки, и прислушивались к гулкому эху, но не уловили момент, когда Костя чуть-чуть замешкался и отстал. Мне это показалось весьма подозрительным и я остановился, чтобы понаблюдать из-за угла.

      Знакомая старуха высунулась из чулана и неожиданно ловко поймала выпавшую за ней швабру, даже не оглянувшись, а потом ворчливо спросила:

      – Что, быстро догадался?

      Костя насмешливо прищурился.

      – Ага, – он посмотрел на старуху с неожиданным озорством и прибавил, – хотя трудно узнать тебя такой… старой. Рад видеть!

      – Ой ли, – ответила она,