Все наши скрытые таланты. Кэролайн О’Донохью

которые умирают.

      – О боже, так по-готски, – смеется Рори, обхватывая руками колени.

      – А знаешь, что еще больше по-готски? – спрашиваю я, роясь в сумке. – Самодельный сборник на кассете.

      – Ничего себе! – восклицает он, как будто я вынимаю из сумки отрубленную руку.

      – «Весна 1990», – читает он. – Работает?

      – Еще как.

      Я включаю кассету. Мы берем каждый по наушнику, и я изумляюсь тому, как много песен знает Рори.

      – The Cure, – говорит он, когда начинается песня «The Lovecats». – О, и Pixies!

      – Не знала, что ты так разбираешься в музыке.

      – Ха, Мэйв. Я же играю на гитаре в группе. Ты знаешь это.

      – Откуда мне знать?

      – Я думал, Лили тебе…

      Я прерываю его. Не хочу говорить о его сестре.

      – Не знала, понятно? Скажи лучше названия песен.

      Он говорит мне названия. Я записываю их в телефон.

      Сидя на холодной земле, я начинаю замерзать и встаю.

      – Надо идти домой, – говорю я.

      – Да, мне тоже.

      Наступает молчание. Меня сбивает с толку этот проведенный с ним сюрреалистичный вечер. Мы никогда так долго не были вместе, даже несмотря на то что я ночевала у них в доме с шести лет. Чувство близкого знакомства перерастает в какую-то странную нервозность. Как будто я могу сказать что угодно, а он будет лишь улыбаться и улыбаться или скажет в ответ что-то смешное.

      Мне что, нравится Рори?

      Почему-то этот вопрос мне кажется очень трудным. Обычно, когда мне кто-то нравится, я в этом точно уверена. Это внутреннее чутье. А не эта странная смесь адреналина и дружбы.

      – Ну ладно, увидимся, – наконец говорю я.

      Я подаюсь вперед, чтобы обнять его, и наши тела неуклюже сталкиваются.

      – Да, ладно. Наверное, завтра.

      А затем происходит что-то невероятное.

      Он склоняет голову набок и странно улыбается. Такая улыбка в сторону, которой в обычной дружбе не существует. Улыбка, от которой начинают гореть мои ноги, а в горле першит.

      – Мэйв, – произносит он тихо, едва слышно.

      Теперь он находится совсем рядом со мной. Я вижу его ресницы в том месте, где они выходят из кожи.

      – Иди-ка поближе.

      Он что, собирается поцеловать меня?

      Меня что, поцелует Рори О’Каллахан?

      А почему бы и нет?

      Я закрываю глаза и жду.

      А затем ничего. Никакого прикосновения. Просто голос.

      – Меня зовут Ро, – говорит он.

      Я открываю глаза и моргаю.

      – А?

      – Хотел, чтобы ты узнала мое имя, – просто говорит он, и вся магия близости предыдущего мгновения тут же полностью исчезает или, что хуже, все это было просто придумано. – Ты можешь называть меня так.

      – Ро. Ро, – повторяю я. – Хочешь, чтобы тебя звали Ро?

      Он кивает.

      – Да, это мое имя. Я его выбрал.

      – О. Окей, Ро, – пробую произносить я имя. – Мне нравится, – честно говорю я. – Какое-то немного таинственное.

      Ро поворачивается и в последний раз печально улыбается.

      – Все