Все наши скрытые таланты. Кэролайн О’Донохью

же нравится отворачиваться от одних и поворачиваться к другим.

      Слышны громкие вздохи удивления. Лили только что обвинила меня.

      Теперь на нас как будто обращены все взоры в классе. Даже Фиона отложила телефон и сбросила с себя вид «я выше всего этого», который она напускает на себя во время занятий.

      Невозможно понять, что можно ожидать от Лили. Я краснею, вспоминая о вчерашнем вечере, когда закрыла глаза и ожидала поцелуя от ее старшего брата. Неужели он рассказал ей? Они настолько близки? Год назад они не особо разговаривали по душам, но вдруг все изменилось. В конце концов, оба они странные.

      Я переворачиваю первую карту Лили. Пятерка кубков, на которой изображена женщина, плачущая над лежащими у ее ног перевернутыми кубками.

      Лили глядит прямо на меня.

      – И что это значит?

      Я вдруг испытываю страх перед ней. Где та скромная, ребячлевая Лили, которую я знала? Та, которая просила меня рассказать ей истории о привидениях, но плакала, когда они оказывались слишком страшными?

      – Печаль, – отвечаю я, поморщившись.

      В младшей школе мы с Лили вдвоем ходили на занятия для отстающих. Нам было по шесть лет, и мы складывали по буквам слова «К-О-Т» и «К-И-Т». Узнав, о том, что мы живем рядом, наши мамы подружились. Так началось замечательное время. Мы ночевали друг у друга, посещали семейные праздники, бегали по парку, пока наши мамы сидели и болтали в кафе часами. Дополнительные занятия закончились, а мы стали лучшими подругами.

      До того, как пошли в среднюю школу, где вдруг стало очень важно, кто твои подруги.

      Или, по меньшей мере, мне так казалось.

      – Печаль, – скептически повторяет Лили. – Как-то уж слишком неопределенно.

      – В каком смысле?

      – Люди постоянно печалятся. Печалиться можно по самым разным поводам, – холодно говорит она. – А почему печалюсь я?

      Потому что я тебя бросила.

      Я слышу, как Нив и Мишель недовольно вздыхают – им уже стало скучно от того, как медленно все происходит. Помнят ли они, что мы когда-то были с Лили подругами?

      – Ты печалишься, потому что… – я переворачиваю следующую карту.

      Тройка мечей. Сердечная рана.

      – Потому что тебя бросили.

      Кто-то хихикает.

      – О бооооже, – тянет Мишель. – Так у тебя был БОЙФРЕНД?

      – Какое поразительное достижение, Лили, молодец, – говорит Нив покровительственным тоном.

      Лили краснеет. На мгновение я почти не сомневаюсь в том, что она сейчас выскажет все, что знает про меня, и та сомнительная популярность, которую я обрела в последние недели, окончательно развеется. Даже если мы не общались за последний год, наши мамы до сих пор часто говорят друг с другом.

      Никто и никогда не смотрел на меня с той ненавистью, с которой смотрит на меня Лили О’Каллахан прямо сейчас. Меня охватывает такое чувство, будто мои кости разъедает кислота.

      – Переверни последнюю карту, Мэйв, – сухо говорит она.

      Я переворачиваю. Поначалу буквы никак не складываются в осмысленное слово. Несколько секунд я мысленно проговариваю