Жизнь. Дуэль. Судьба. Софья Привис-Никитина

Рядом с примой образовался кружок по интересам, куда вошёл и отмеченный Верой критик.

      Они пили вино и вели светскую беседу. Толстожопая на поверку оказалась очаровательной женщиной и милым вдумчивым собеседником, не лишённым остроумия.

      Обсуждали книгу Марины Влади «Прерванный полёт». Мнения разделились. Одни считали, что не надо было выставлять на всеобщее обозрение некоторые факты из жизни Высоцкого, другие называли Марину мадонной.

      Подошла Елена с бокалом, тряся пеплом на метр вокруг себя. Была она на приличной «кочерге», и в этом состоянии очень напоминала свою сумасшедшую бабушку, два года назад, почившую в бозе и упокоенную на одном из престижных кладбищ их города (не кремация!).

      – Я не понимаю, что такого вы все находите в этой Марине Влади? – высокомерно подняла бровь предполагаемая звезда больших и малых экранов. И что она такого особенного сделала для Володи?

      Это «для Володи» царапнуло ухо не только Вере.

      – Она жизнь ему продлила, а свою ему под ноги бросила, а вы спрашиваете! Не понимаю я вас! – вспыхнула прима.

      – Всё это красивые слова. Она сама любила выпить! – Елена пошатнулась, осуждая.

      – Ну и что – взвилась басом прима. – Я тоже люблю выпить, но на такой подвиг, как выйти замуж за алкоголика, не пошла бы!

      – И я бы не пошла! Ни за какие коврижки не пошла бы! А она пошла! И пила с ним. Таскала по своим французским кабакам! – Ленка наливалась пьяной злобой, опять же, наследованной от неадекватной бабушки.

      Страсти накалялись. Восходящая лезла напролом. Если раньше открыто выступить против примы она не решалась, а только: «толстожопая» за глаза, то сегодня звезда была настроена решительно. Завязалась словесная перепалка.

      Критик нежно посмотрел на Елену и ласково произнёс:

      – Нам, пьющим, не понять вас, трезвенных дев, но я думаю, что вряд ли Владимир Семёнович смог бы по достоинству оценить вашу скромность и красоту.

      Вера ликовала! Шансы критика взлетали на глазах. И хотя сама она считала, что исповедь Марины Влади была просто местью всем тем, кто был когда – то дорог её мужу, но пренебрегал ею самой, Вера была рада, что Ленку критик слегка прикусил.

      Компания то усаживалась за стол, то рассасывалась по коридору и кухне, то бросалась в пляс. И, конечно, разговоры о высоком и вечном приправленные свежими сплетнями. Критик приклеился к Вере прочно.

      Когда народ утомлённый, сытый и пьяный начал понемногу расходиться, Борис (так звали критика) предложил хозяйке свои услуги: помыть посуду, убрать со стола и прочее, и прочее, и прочее…

      Но Вера была полна впечатлений и сладких томительных предчувствий. Не хотелось бросаться в эту любовь как в омут.

      Хотелось переспать с этой туманной возможностью счастья, хоть как – то обдумать линию своего поведения, навести порядок в душе. Поэтому она мягко отказалась от помощи и пригласила Бориса на обед. Завтра. В семь часов вечера.

      Всю оставшуюся ночь Вера проворочалась без сна. Мысли кружили, перескакивая с мамы