Опера Цюаньшан. Эрих фон Нефф

ничего. Во всяком случае, у тебя получается гораздо лучше, чем у девицы, что работала здесь раньше. Но пользуйся счётами, когда подводишь итог, – это единственный верный способ не ошибиться в подсчёте.

      И, получив свою квитанцию, миссис Шэ удалилась танцующей походкой. Она двигалась словно в ритме музыки Штрауса, звучащей лишь для неё одной.

      – Ну надо же, – сказала миссис Тэн. – А ты сумела её удивить.

      – Я? – усомнилась Энн. – И чем же?

      – Тем, что можешь говорить на мандарине.

      – Ну да, могу. Только не очень хорошо.

      – Не стоит прибедняться. Знаю я таких, если не можешь ответить им на мандарине, смотрят на тебя, как на тупую деревенщину с юга, пыхтят, а потом заговаривают на кантонском. Подумать только, благородная мадам снизошла до бедных крестьян, побеседовала, дала совет про счёты. Счёты! Они годятся только для того, чтобы позабавить туристов, забредших в китайский квартал, – миссис Тэн разошлась не на шутку. – Тоже мне, мадам с Рашен Хилл. Слишком утончённая для соси-соси и прочих сексуальных забав. Даже родному мужу от неё не часто перепадает…

      – Миссис Тэн, – умоляюще произнесла Энн.

      – Ох, молчу-молчу, – спохватилась миссис Тэн. – Что-то я распалилась, для сердца вредно. Кстати, а расценки-то ты знаешь?

      – Нет, – покачала головой Энн.

      – Ладно, я тебе покажу.

      Миссис Тэн прошла за конторку и подписала сумму оплаты на каждом ярлыке у вещей, что оставила миссис Шэ. Затем миссис Тэн быстро набросала на листочке список с расценками за каждую вещь, сдаваемую в химчистку.

      – Гэри должен был дать тебе такой список.

      – Да, наверное, – сказала Энн. – Но он куда-то торопился.

      Дверь прачечной открылась от сильного толчка и с треском ударилась о стену. Вошёл высокий белолицый человек в бушлате и вязаной шапочке, с объёмистым вещмешком на плече. Он протопал прямиком к бельевой корзине и скинул в неё свой набитый грязной одеждой вещмешок. Затем человек в бушлате подошёл к конторке, молча взял листок бумаги, написал своё имя и, оставив мятую двадцатку, удалился, снова громко хлопнув дверью.

      Как необычно, Энн не ожидала увидеть белого человека в китайской прачечной.

      – Алекс Иванов, – сказала миссис Тэн. – Живёт недалеко отсюда, на Норт-бич. Там ни постирать, ни погладить. Отец Алекса родом из России, был казаком. Знаешь, кто такие казаки?

      Энн покачала головой. Она понятия не имела, кто такие казаки, а миссис Тэн не удосужилась объяснить. Вместо этого она сказала:

      – Алекс работает в порту, вместе с моим племянником Ли Шу.

      Портовый рабочий, значит. Получил зарплату, понёс вещи в стирку. Своё имя написал большими печатными буквами.

      – Ну вот, моё уже постирано, – сказала миссис Тэн, перекладывая бельё в сушильную машину. – Осталось отжать да погладить. А ты смотри и учись. Скоро я уйду, тебе тут одной со всем разбираться. Но у тебя, вроде, неплохо выходит.

      Энн взяла вещмешок и вывалила содержимое в бельевую корзину. Вещи были ужасно грязные, просто удивительно,