Тихая охота. Влад Костромин

мать.

      – Тут птицы не поют, деревья не растут, – закивал отец и потряс дерюжным мешком.

      Послышался жестяной стук.

      – Радуйтесь, дети, – мать подбоченилась, – папку вашего из дурдома выпустили.

      – И тебя вылечат, – расцвел улыбкой отец и левой рукой сунул матери под нос мешок. – Прибыток в доме!

      Правой рукой, скрытой от бдительного взора матери мешком, он при этом ловко ухватил два блина и сунул в карман. Пашка и Бурбулис завистливо взирали на эту манипуляцию – им до такого уровня было еще очень далеко.

      – Что это? – мать брезгливо оттолкнула мешок, будто он был набит дохлыми крысами. – Опять сморчки? – презрительно поморщилась. – Не то пальто.

      – Лучше, – смахнув в карман с тарелки еще пару блинов, отец ухватился за мешок второй рукой и распахнул его. – Смотри!!!

      – Что это? Консервы?

      – Да. Рыбка плавает в томате, ей в томате хорошо. Ну а я, едрена мати, рыбок этих склад нашел.

      – Ты где их взял? – подозрению в голосе матери позавидовал бы сам папаша Мюллер, шеф гестапо. – Купил?

      – В лесу нашел. Просрочка.

      – Просрочка?

      – Ну, там немного…

      – Немного?..

      – Лет пять… семь…

      – Их же есть нельзя!!! Как говорится, уж чего-чего!.. Ботулизма нам только не хватало, для полного счастья.

      – С чего ты взяла?

      – Просрочка же.

      – Ты думаешь, если срок вышел, так сразу и есть нельзя?

      – Ну…

      – Вот, вот.

      – В лесу собрал?

      – Да.

      – Тебе значок за это не дали?

      – Какой еще значок? – удивился отец.

      – Значок, что ты дурачок.

      – Почему это я дурачок?

      – потому. Хорош туесок, – скептически поджала губы мать, – люди добрые выкинули, а Витька наш, валенок лысый, все подбирает, что другим не гоже.

      – С чего ты взяла, что негоже? Вдруг, вполне съедобно? И почему я валенок?

      – Значит, насчет лысого возражений нет?

      – Подумаешь… – надулся отец.

      – Вот и подумай, куда мы эту кучу говна денем? Свиньям скормим? Чтобы подохли?

      – Позовем в гости Моргуненка и проверим съедобность.

      – Опять?! – всплеснула руками мать, не любившая лучшего Пашкиного друга Шурика Моргуненка, подозревая его в разных каверзах. – Вить, тебе все как об стену творог! Ты натуральный обчудок! Чушь – околесица – сапоги всмятку! Тебе мало сморчков? А если Моргуненок лапы надует? Он все-таки деревенский придурок, а не мальчик-купидон.

      – Похервеники, не надует. Он дикобраз выносливый, пестицид ему в печенку, ему это как слону урина.

      – Замах на рубль, удар на копейку, – поморщилась. – Хорошо, уговорил. Только ты это, лука поешь пока.

      – Зачем?

      – Лук после леса первая вещь, чтобы ни леший, ни какой крапивный гнус не привязались. Паш, а ты звони своему дружку-соплежую и зови к нам.

      – А если он не придет? –