Разбойничья Слуда. Книга 4. Рассвет. Николай Омелин

ладно, – вздохнул Конюхов.

      Заметив вдалеке ватагу ребят, Толька негромко произнес:

      – Я, может, пойду снег чистить. Ждут уж меня. А я еще не у шубы рукав.

      Конюхов махнул рукой, но тут же его и остановил:

      – Постой-ка минуту, не у шубы рукав, – он шагнул к Тольке поближе. – Оманов сказывал, что вы нож в лесу нашли.

      – Ну, да. По тропе с братом ходили, – мальчишка ненадолго задумался. – Витька упал, а он, то есть нож, под снегом лежал. Витька и порезался тогда об него.

      – Нашли-то где?

      – Так, у Коромысла. Ну, что на Бакинской дороге. Там берлога вековая. Вот возле нее и нашли. А потом дядька Гаврила нас увидел, и нож себе взял.

      Мальчишка замолчал и взглянул на Григория.

      – А кроме ножа еще что-то может там видели? Дров охапку, например, или еще что? – не унимался Конюхов.

      – Так ничего, – захлопал глазами Толька и для пущей убедительности добавил:

      – Ей Богу ничего! Да мы и ушли сразу.

      – Ты еще покрестись, – усмехнулся Григорий.

      – Могу и покреститься. Я же крещеный. Хотя…

      – Что? Ну, говори.

      – Были там дрова. Но старые и тяжелые. Видно долго лежали и намокли. Я тем поленом тетеру в берлоге и зашиб. Она у нас вместе с воротиной35 убежала…

      – И много дров? – остановил разговорчивого мальчишку Конюхов.

      Толька закатил глаза, пытаясь вспомнить события двухнедельной давности.

      – А мы не считали. Кто дрова в лесу считает? – чуть помедлив с ответом, усмехнулся он. – Ну, охапки три будет. Может, и боле36 будет. А что?

      Конюхов посмотрел на пацана и покачал головой.

      – Да, ничего. Ладно, иди.

      Когда Толька скрылся за дверью кузницы, Григорий с досады плюнул и, взяв Зорьку под уздцы, медленно пошел к дому Омановых.

      Он в тайне наделся, что сказанное мальчишкой не окажется правдой. Однако надежды его не оправдались. Войдя в дом, постучал по косяку. В ответ, откуда из глубины комнаты донесся глухой мальчишеский голос:

      – Я сейчас. Если к отцу, то его нет. На войну забрали. А мать на растирание к Агафье ушла.

      Затем послышались приглушенные шаркающие шаги, и из-за печи вышел светловолосый подросток. Он хотел что-то сказать, но завидев милиционера, остановился, едва открыв рот.

      – Василий?

      Конюхов спросил так, для проформы, потому, как и без того было понятно, что перед ним сын Гаврилы. Все те же слегка выпученные глаза на бледном широком лице и прямые соломенные волосы, спадающие почти на самые плечи. Не добавляли мальчишке красоты и уши. Большие, оттопыренные, напоминающие ядреные речные лопухи, они нелепо торчали в разные стороны.

      – Я.

      – Говоришь, отца на войну забрали?

      – С неделю как.

      – С неделю, – повторил Григорий.

      Он все еще не мог прийти в себя. Мысль о том, что золото снова подразнило и исчезло, не отпускала, не давала сосредоточиться.

      – Ты, значит, за старшего теперь, – снова произнес он совсем не то, что его интересовало.

      – Выходит

35

Перекладина, к которой привязывается петля для ловли птиц (местное)

36

Больше (местное)