Разбойничья Слуда. Книга 4. Рассвет. Николай Омелин

туальной издательской системе Ridero

      Иллюстрации автора

      От автора: Любое сходство с реальными людьми, названиями и событиями является случайным.

      Часть первая

Ноябрь 1939 года

      Толька проснулся, когда все еще спали. В доме было темно и тихо. Лишь со стороны ленивки доносилось негромкое бабкино похрапывание. Не церемонясь, он оттолкнул развалившегося рядом кота и тихонько слез с печи. Сунув ноги в разношенные опорки1, мальчишка протер глаза и, аккуратно ступая на скрипучие половицы, направился к входной двери. Проходя мимо родительской кровати, на мгновенье остановился и поправил свалившуюся с постели руку отца. Иван Емельянович беспокойно заворочался, отчего набитый сеном матрац, издал характерные хрустящие звуки.

      – Кто тут бродит? – донесся с ленивки приглушенный голос бабки Евдокии Антоновны.

      Толька вздрогнул и засеменил к двери. Перед самым выходом не удержался и прямо перед бабкиной лежанкой от души зевнул. Матрац под родителями снова зашуршал, и он бесшумно выскользнул из комнаты. На мосту наощупь нашел дверную щеколду и, стараясь не скрипеть наружной дверью, наконец, вышел на крыльцо.

      Луна куда-то подевалась, но яркие, густо рассыпанные по небу звезды, неплохо освещали присыпанный снежком двор. Толька, поеживаясь, спустился на нижнюю ступеньку. Оправившись в свежевыпавший снег, подумал, что зря вчера после ужина выпил ковшик ядреного кваса. Чтобы не ворчала бабка, он аккуратно запорошил оставленные после себя мокрые следы. Евдокия Антоновна постоянно ругала внуков, когда те, не добегали до уличной уборной и, как она выражалась, «поливали с крыльца». «Не родяшшы2 уже, чтобы, где не попадя нужду справлять, – ворчала она на них, заметив свежие отметины».

      «Сама ходи в такую даль, – зло подумал Толька, расправляя задранную рубаху». Он, конечно же, понимал, что бабка права, но бегать в темноте на задний двор было неприятно. Обстучав прилипший к валенкам снег, мальчишка вбежал на крыльцо и юркнул за дверь. Все-таки лежать на еще не остывшей печи было куда приятнее, чем стоять в нательной рубахе на предрассветном морозце.

      Войдя в избу, мальчишка едва не упал, запнувшись за оставленные у ленивки бабкины валенки. Он бросил суровый взгляд на спящую шестидесятидвухлетнюю женщину, про себя ругая ту за беспечность, и поспешил к своей лежанке.

      – Толька, долго не спите. Как рассветет, в лес ступайте, – раздался из темноты голос отца. – На ближней тропе порхалища от снега подметите, И бехтерюху3 какую возьмите или мешок. Мало ли рябок в сило попадет. К дальней не ходите – заблудитесь еще. Сам, коли успею, так схожу. Не успею, так потом.

      – Помню тятя, помню, – согласно ответил Толька и скрылся за печкой.

      – Вань, ну ты чего! Вечером же все сказал. Пусть ребятишки еще поспят, – услышал Толька шепот матери. – Никуда ваши рябки не денутся.

      – И за Витькой присматривай! Мал он еще, – не обращая внимания на нее, добавил отец.

      – Ага, мал еще! Десять годов, а все мал. Как делать чего, так он мал. А как кисель хлебать, так съест по-боле другого мужика, – глядя на развалившего брата, еле слышно проворчал Толька. – На год младше, а все мал.

      Вытянувшись на мягкой овечьей шкуре, мальчишка глубоко зевнул и тут же уснул. Он не слышал, как вскоре поднялась мать и подожгла уложенные с вечера в печи дрова. Не увидел Толька, как побежали по стенам и потолку отблески пламени от набирающего силу огня. Не почувствовал, как в доме приятно запахло дымком и потревоженной в кадке опарой. От потрескивающих в печи поленьев, скрипа под ногами матери широких некрашеных половиц и от всех дурманящих кухонных запахов, сон у Тольки становился только крепче.

      Когда за мужем закрылась дверь, Евдокия Гавриловна, подошла к лежанке и, приподнявшись на цыпочки, дотронулась рукой до лежащего с краю старшего сына. Толька спросонья поморщился. Смешно дернув носом, капризно застонал, потянулся и повернулся к ней спиной. Однако, отсрочить подъем ему не удалось. Мать не стала с ним церемониться и слегка ущипнула сына за ягодицу. Больше не издав ни малейшего звука, мальчуган дернулся, и, подскочив на прогретой печи, уселся на потревоженное место.

      – Что? – протирая глаза, спросил он.

      – Толя, давайте вставайте! Витьку буди. Мне робить идти надо, – проговорила Евдокия. – Не забыли, что вчера батько сказал?

      – Нет, – проворчал тот. – А чего робить-то? Выходной, поди.

      – То у вас выходной, а скотина ись каждый день хочет, – донесся до него голос бабки. – Вас, поди, кажынный день кормят и поят, а порой и за зря. Испотачила4 вас мать. Раньше робили, так робили. Никаких часов не знали, не то выходных. Отец мой, царствие ему небесное, на работу шел, когда солнце вставало, а с работы – когда оно за горизонтом свои бока спрятало. А нынче что?

      – Бабуля, то, верно летом. А зимой

1

Валенки с отрезанными голенищами (местное)

2

Не маленькие (местное)

3

Плетеная корзина (местное)

4

Изнежила (местное)