Шкатулка группенфюрера. Сергей Шведов

портного. Его узкому лбу позавидовал бы неандерталец, а квадратная челюсть сама нарывалась на увесистый кулак. Свое тридцатилетие Сипягин, скорее всего, уже отпраздновал, но прожитые годы не отразились ни на его интеллекте, ни даже в глазах, с тоской глядящих на зеленый стол. По этому взгляду я без труда определил, что передо мной игрок, да к тому же неудачливый. Имей он папу миллиардера, стал бы для любого казино бесценной находкой, но, увы, Сипягин родился не в семье олигарха, а потому вынужден был сам добывать средства не только на жизнь, но и на игру. Словом, этот тип являлся идеальным подручным для решительно настроенного человека, не желающего, однако, пачкаться в крови.

      – Вася, – раскинул я руки для братского объятия. – Ты ли это? Сколько лет, сколько зим…

      Увы, Сипягин мой дружеский жест не оценил. Он явно не узнавал джентльмена, столь недвусмысленно требующего от него выражения чувств. С другой стороны, у Василия не хватило решимости оттолкнуть руку дающего, тем более, с бокалом, доверху наполненным первосортным коньяком.

      – Сидели вместе? – все-таки попытался он уточнить существенную деталь.

      – В церковном хоре пели, Вася. Я был Шаляпиным, а ты – Марио Ланца.

      – Ага, – дошло, наконец, до Сипягина. – Ну, за встречу, кореш.

      – За счастливую встречу, – уточнил я. – Мне захотелось любви, друг Базиль, чистой как слеза младенца. Сечешь?

      – Дык, – понимающе глянул на меня криминальный сводник. – Если ты при деньгах…

      – Сколько? – перевел я разговор в деловую фазу.

      – Зависит от качества товара, – увильнул от прямого ответа Сипягин.

      – Две тысячи зелеными, – выложил я набитый купюрами бумажник на стойку бара.

      – За такие деньги будет тебе и хаза и краля Галя, – хрюкнул довольный продавец.

      – Смотри, Василий, я ведь человек разборчивый и за фуфло какой-нибудь в два счета сделаю тебе обрезание.

      – Да ты что, – обиделся Сипягин. – Чтобы я обманул братана, с которым на зоне срок мотал… Ты же меня знаешь… Как там тебя…

      – Зови Жаном, я не обижусь. Бармен, счет!

      – И бутылочку коньячка в дорогу, – обратился к молодому человеку Сипягин. – Для согрева.

      Моя машина произвела на Сипягина очень хорошее впечатление, не будучи автовладельцем, он явно знал толк в забугорной роскоши. Во всяком случае, в салоне моего «Лексуса» он обосновался если не на правах хозяина, то, во всяком случае, дорогого гостя.

      – Так я откупорю, коньячок? – попросил Сипягин. – Растравил ты мне душу, Ваня, просто мочи нет. Я ведь семь лет на зоне… А какие мои годы… Тьфу!

      – Валяй, – благодушно отозвался я, выруливая на дорогу. – Клофелинчику только не жалей.

      – Какого клофелина? – насторожился Василий. – Ты это о чем?

      – О Степанкове, Сипягин, это ведь ты, душегуб, его порешил.

      Нож Василий достать не успел, я расчетливо ударил его локтем в кадык и сам извлек стальное перо из его кармана. Будучи человеком по природе гуманным я открыл