Музей шкур. Сергей Носачев

не слушал – он зачарованно разглядывал лицо Масловой, пытаясь в нём разобраться. Правильно залегающие морщины и продуманная мимика должны были сделать её физиономию добродушной, но то ли был какой-то рассинхрон между движениями лица и словами, то ли чего-то не хватало… Было ясно – Маслова врёт.

      Он встрепенулся. Нужно было хоть что-то спросить. Да, он будет выглядеть глупо, но если не спросит – покажет себя бесполезным идиотом. Хотя, кто тут на него смотрит? А шеф с него спросит…

      – А если выяснится, что волноваться всё же есть о чём? – наконец собрался с духом Никишин.

      Маслова поморщилась. Её оплывшее лицо зашевелилось, как закипающая манная каша, но хозяюшка тут же прикрутила внутреннюю конфорку и вернула лицу спокойную строгую доброжелательность.

      – Когда выяснится, тогда и будем думать. Лишать родителей их детей я не собираюсь. Но – всё будет зависеть от результатов исследований.

      – Как себя чувствуют матери?

      – Почему матерей не подпускают к окнам?

      Маслова вздёрнула брови.

      – Вытолкайте из себя трехкилограммового человека, и я посмотрю, как вы будете подскакивать к окнам из-за каждого крикуна. А большинство наших пациенток родили двойняшек. Кроме того, из-за скоротечности беременности организм не успел перестроиться подготовиться к родам. Поэтому сейчас женщины чувствуют себя хуже, чем могли бы. Страшного в этом ничего нет. Повторюсь, это лишь результат аномальных процессов, ставших стрессом для организма. Все роженицы быстро приходят в норму. Скоро вы сами сможете в этом убедиться.

      – О каких аномалиях идет речь?

      Маслова кого-то искала взглядом в толпе. Никишин проследил направление и увидел Седова. На его лице читалось то же, что и у чиновницы, сосредоточенное напряжение. Он тоже видел в этом вопросе опасность.

      – Очень много близнецов. Практически девяносто процентов девушек, – Маслова сделала паузу, ища способ избежать ответа. – Кроме того, срок беременности несколько короче обычного.

      – Насколько? – снова выкрикнул Никишин.

      – Короче. Большего сказать не могу. Вы можете узнать у родителей – они стоят рядом с вами. Правда, не уверена, что им стоит говорить об этом. Это может привлечь к их проблеме излишне много внимания.

      Маслова горделиво оглянула стушевавшихся папаш, стремительно крутанулась на коротких мощных каблуках и скрылась за дверями больницы.

      Интервью с Седовым и родителями мало что прояснили. Несколько месяцев назад произошла то ли какая-то авария на комбинате, то ли природный катаклизм. В Лесозёрск нагнали всевозможных комиссий, но ничего не нашли. А теперь произошло то, что произошло. На трехминутный сюжет и без этих подробностей наберется.

      – Ну что, едем?

      – Не знаю, – пожал плечами Никишин и растёр виски. Как со всем этим быть? Толком ничего не сняли – суета какая-то. Вопросов больше, чем ответов. Показывать такое – мало толку. Борьба за власть в Лесозёрске? Мусор. День впустую.

      Они стояли на парковке перед больницей, окружённые