Голодное пламя. Эрик Аксл Сунд

улице уже больше двадцати пяти градусов, и он утирает пот со лба. Она кивает в ответ и начинает ковырять тошнотворную кашу, от которой идет пар. Каждая ложка каши разбухает во рту. Она ненавидит сладковатую корицу, которой он заставляет ее посыпать кашу. Его коллеги из СИДА скоро будут здесь, и он встает из-за стола. Тогда она сможет выкинуть остатки завтрака.

      – Как учеба?

      Она не смотрит ему в глаза, но чувствует, что он наблюдает за ней.

      – Нормально, – мямлит она. – Мы проходим пирамиду Маслоу. Про потребности и мотивацию. – Вряд ли он слышал про Маслоу. Она надеется, что его невежество заткнет ему рот.

      И оказывается права.

      – Мотивация, – бормочет он. – Да, ее-то тебе и не хватает. – Его взгляд уходит в сторону, возвращается к тарелке.

      Потребности, думает она.

      Базовые потребности должны удовлетворяться, чтобы человек мог развиваться дальше.

      Это звучит как нечто само собой разумеющееся, но она не понимает, к чему надо стремиться.

      И в то же время знает, почему она не понимает про потребности. Это – его вина.

      Притворяясь, будто ест кашу, она вспоминает, что читала об иерархии потребностей, которая начинается с телесных. Потребности вроде пищи и сна, и как он систематически лишал ее их.

      Дальше идет потребность в безопасности, потом – потребность в любви и принадлежности к группе, еще потом – потребность в одобрении. Все, чего он лишил и продолжал лишать ее.

      На самом верху пирамиды – потребность в самовыражении. Слово, которое она не в состоянии даже понять. Она не знает, кто она, чего она хочет, самовыражение для нее недостижимо, потому что лежит вне ее, вне ее «я». Он лишил ее всего.

      Дверь лоджии открывается, в проеме стоит юная девушка на несколько лет младше Виктории.

      – А вот и ты! – с улыбкой восклицает он, глядя на девочку, которая работает прислугой за все. Виктории она понравилась с первого же дня.

      Бенгту, кажется, тоже симпатична хрупкая девушка – он расточает ей комплименты, льстит.

      В первый же вечер за ужином он решил, что удобства ради ей надо перебраться из рабочего лагеря в этот большой дом. С того дня Виктория ложилась спать, чувствуя себя почти в безопасности. Даже мама как будто была довольна положением дел.

      Слепая коровушка, думает она. В один прекрасный день на тебя свалится все, все, и ты поплатишься за свою слепоту.

      Девочка входит на кухню. Поначалу она выглядит испуганной, но, заметив Викторию и Биргитту, немного успокаивается.

      – Когда мы закончим, уберешь со стола, – продолжает он, повернувшись к девочке, но его прерывают звук автомобильного мотора и шорох едущих по гравию колес, доносящиеся в открытое окно. – Черт, они уже здесь.

      Он поднимается. Подходит к девочке и взъерошивает ей волосы:

      – Хорошо спала?

      По девочке заметно, что она вряд ли вообще спала. Вокруг опухших глаз красные круги, а когда он касается ее, девочка напрягается.

      – Садись, поешь.

      Он подмигивает девочке и сует ей купюру, которую она тут же, еще