Голодное пламя. Эрик Аксл Сунд

подумала, что девушка права.

      – А что это за организация? Sihtunum i Diaspora?

      Ульрика схватила вилку и принялась ковырять в тарелке с жареной картошкой.

      – Какой-то фонд или вроде того. Я про него не так много нашла…

      Что-то там должно быть, подумала Жанетт. Отправлю на это дело Хуртига.

      Она смотрела на истощенную фигуру девушки. Взгляд пустой, словно она смотрит сквозь тарелку, вилка вяло чертит полоски в лужице соуса.

      Девушке нужна помощь.

      – Послушай… ты не думала о терапии?

      Ульрика коротко взглянула на Жанетт и пожала плечами:

      – Терапия? Это вряд ли.

      – У меня есть подруга-психолог, работает с молодежью. Я же вижу, ты что-то носишь в себе. По тебе заметно. – Жанетт помолчала. – Сколько ты весишь? Сорок пять кило?

      Ульрика снова равнодушно пожала плечами:

      – Нет. Сорок восемь.

      Ульрика криво улыбнулась, и Жанетт наполнило теплое чувство.

      – Не знаю, подойдет ли мне это. Таким дурам, как я, терапией не поможешь.

      Ты ошибаешься, подумала Жанетт. Чертовски ошибаешься.

      Несмотря на изломанность Ульрики, Жанетт видела в девушке силу. Ульрика сможет укрепить ее – надо только, чтобы кто-то протянул ей руку помощи.

      – Психолога зовут София Цеттерлунд. Если хочешь, приходи к ней прямо на следующей неделе.

      Она догадывалась, что рискует, но знала Софию достаточно хорошо и понимала: София согласится. Если только Ульрика сама захочет ходить к ней.

      – Я дам ей твой номер, согласна?

      Ульрика заерзала:

      – Ну согласна… Только без фокусов, ладно?

      Жанетт рассмеялась:

      – Даю честное слово. С Софией можно иметь дело.

      Вита Берген

      София встала и подошла к зеркалу в прихожей. Улыбнулась своему отражению, увидела зуб, который Виктория сломала в номере копенгагенской гостиницы. Шею, на которую Виктория накинула петлю. Почувствовала, какая жилистая эта шея, какая сильная.

      Она расстегнула блузку, руки скользнули под ткань. София ощутила тело зрелой женщины, вспомнила их прикосновения – Лассе, Микаэля и Жанетт.

      Руки мягко касались кожи. София закрыла глаза, вслушиваясь в себя. Внутри было пусто. София сняла блузку, увидела себя, стоящую в прихожей. Проследила в зеркале контуры своего тела.

      Завершенность тела так очевидна. Там, где кончается кожа, берет начало внешний мир.

      Все, что внутри кожи, – это я, подумала София.

      Я.

      Она обняла себя, руки коснулись плеч. Погладила щеки, губы. Закрыла глаза. Тошнота застигла ее врасплох: кислый привкус во рту.

      Знакомый и незнакомый одновременно.

      София медленно стянула брюки и трусы. Рассмотрела себя в зеркале. Откуда ты взялась, София Цеттерлунд? Когда Виктория передала тебя мне?

      София смотрела на свою кожу, читая ее как карту своей жизни и жизни Виктории.

      Она ощущала свои ноги, ноющие пятки, кожа на которых никогда не становилась достаточно крепкой, так как ее постоянно покрывали мозоли.

      Это