Уездный детектив. Незваный гость. Татьяна Коростышевская

шепнул Митрофан.

      Крестовский гаденько усмехнулся, но секретарь заговорил чуть громче, и улыбка начальства растаяла.

      – Тетушка у меня там проживает, в Крыжовене. Захария Митрофановна, благонравная старуха самых передовых взглядов.

      – Любопытно, – решил Мамаев, – и что же, эта дщерь Митрофана гостье из Мокошь-града не удивится?

      – Сказано было, – шикнула я на коллегу, – передовых взглядов барыня.

      – Она некоторым образом, – секретарь покраснел, – гадалка.

      Шеф хмыкнул.

      – Шарлатанка?

      – Что вы, ваше превосходительство, дар провидческий тетушке положен.

      – Семен Аристархович просит прощения, – улыбнулась я елейно, – за то, что вашу родственницу невольно нехорошим словом обидел. Гадалка, это пер… это расчудесно. Вы, Митрофан, черкните пару строк любимой тетушке: так, мол, и так, кузина Гелечка письмецо с оказией доставит, про жизнь свою поведайте.

      – Кузина?

      – Притворимся ненадолго, что у Захарии Митрофановны кроме племянника еще и племянница имеется, седьмая вода на киселе, но все ж родня. Гадалка! Да к ней в дом наверняка половина города за предсказаниями хаживает. Лучшего места, чтоб осмотреться, и не придумать.

      – Может, все-таки кузен, а не кузина? – предложил осторожно Зорин.

      – Геля права, – вздохнул шеф, – в этой ситуации девушка вызовет меньше подозрений.

      – Солома не врет! – поддержала я. – То есть жребий и судьба.

      – Понятно, – закончил совещание Крестовский своим паразитским словечком и поглядел на часы. – Иван, немедленно отправляйся в имперскую канцелярию, там какие-то сверхсекретные документы нас дожидаются. Сам хотел забежать, да не успеваю. Эльдар, знаю, что не по чину, но будь любезен, спустись к дежурному, протелефонируй оттуда в вокзальную управу, пусть выпишут для Евангелины Романовны отдельное купе до Змеевичей. Или можно до самого этого Крыжовеня?

      – Разберусь, – махнул рукой Мамаев и вышел за дверь.

      Зорин запер шкаф с документами и теперь надевал зимнюю чиновничью шинель, стоя у настенного зеркала.

      – Меня у извозчика обожди, – попросил Крестовский, – нам почти по дороге.

      – Митрофан, – позвала я, – присаживайтесь поближе, нам с вами долгий разговор предстоит.

      – Разработайте легенду, – кивнул шеф, – простенькое что-нибудь, без театральных эффектов. Вы, Губешкин, расскажете все, что о тетушке помните, а вы, Попович…

      Чинопочитание во мне очень развито, лишь поэтому я не зарычала на непрошеные советы, а вежливо попрощалась с Иваном. Крестовский вибрировал как железный прут на морозе, с ним такое бывало, если дело спорилось.

      Мне стало грустно. Дело его я знала, а лучше б не знать. «Почти по дороге». От имперской канцелярии через площадь наискосок в приказ темнейшего Брюта. Сама там утром с визитом была. Что там говорил Юлий Францевич?

      – Ровно к пяти после полудня примчится ко мне ваш великий Семушка.

      Я посмотрела на часы. Без четверти.

      – Евангелина