Невидимка и (сто) одна неприятность. Яна Ясная

понадобится еще как минимум девять, а то и все десять часов на восстановление. То есть проспит до восьми. Подъем в семь…

      А, гори оно все синим пламенем!

      Решительно выцарапав из-под негаданного постояльца одеяло, я столь же решительно вскарабкалась на Лагранжа и, не особенно церемонясь, спихнула его ближе к краю кровати, чтобы уместиться между ним и стеной. В конце-концов, если я свалюсь с кровати, то это больно, а если он – то так ему и надо.

      Все равно для того, чтобы удобно уместиться вдвоем с бессознательным телом, понадобилось некоторое количество времени, возни и компромиссов с собственными понятиями о приличиях. Подушку пришлось оставить ему, но лагранжевское плечо ее вполне заменило – хоть и жестковато, но практично!

      С трудом победив соблазн в принципе устроиться не столько рядом, сколько на, обвив руками и ногами со всем комфортом, я закрыла глаза и почти мгновенно провалилась в сон.

      Глава 2

      Я проснулась от щекотки. Рефлекторно дернула плечом, пытаясь прикрыть шею, когда по ней мазнуло что-то теплое, и попыталась глубже зарыться носом в подушку, нащупывая соскользнувшее одеяло.

      Одеяло не нащупывалось. Зато вместо него нащупалась мужская рука, лежащая на моем бедре. Пальцы стиснули тазовые косточки, вдавливая мою попу во что-то твердое, и шею снова щекотнуло – теперь горячим воздухом и, кажется, губами.

      – Хм… – задумчиво прозвучало над ухом, и я окончательно пришла в себя, пружиной подскакивая на кровати.

      – Ты что?!.. это что?.. – пискнула я, вжимаясь в стену. Еще осоловевшая и с трудом соображающая после сна. Нет, я не забыла, что у меня в кровати вчера оказался придурок Лагранж, но он должен был – просто обязан! – быть бессознательным.

      – Это утро, детка, – хрипло отозвался парень, с сонным прищуром глядя на меня снизу вверх. – До подъема еще почти час, так что у меня еще есть время хорошенько отблагодарить тебя за помощь.

      – Иди в задницу, Лагранж, натурой не беру, – огрызнулась я и нервно сглотнула.

      – Сначала “иди в задницу”, а потом “натурой не беру”. Ты очень противоречивая, седая девочка.

      Он сел и с хрустом потянулся, демонстрируя мне позолоченную утренним солнцем светлую копну волос, грудь расписанную моей кровью, которая за ночь местами стерлась, местами высохла и превратилась в бурые потрескавшиеся полосы, и впалый живот с хорошо очерченной мускулатурой.

      Очень тяжелой мускулатурой! Со вчерашнего вечера лично я теперь люблю задохликов, надо об этом помнить!

      – Раз очнулся, проваливай, – хмуро потребовала я, проигнорировав подначку.

      Лагранж провел рукой по груди, растер между пальцев засохшую кровь.

      – Изобретательно.

      Очень хотелось фыркнуть что-то вроде “до твоего мнения мне дела нет”, но я – невидимка, я не втягиваюсь в противостояния. Вместо этого я как можно равнодушно бросила:

      – Знаю. На ногах стоять можешь? Тогда уходи.

      – Зачем? – Лагранж откинулся обратно на подушку, с комфортом закинув руки за голову. –