Чёрная кровь Сахалина. Каторжанин. Александр Башибузук

умирающих людей, сладковатый запах крови и смрад человеческих внутренностей доставляли очень острое, почти на грани сексуального, наслаждение.

      Двое солдат, забыв про свои винтовки, попытались схватить меня за рубаху и повалить на землю.

      – Мало каши ели, собачата…

      Скользящий шаг влево, резкий выпад одновременно с нырком. Клинок вошел под лошадиный подбородок высокого крепыша, и тут же окованный затыльник древка обратным движением с хрустом пробил грудь очередного японца.

      – Шесть и семь…

      – А-а-а!!! – Один из солдат, держа на вытянутых руках впереди себя винтовку и пронзительно вопя, побежал прямо на меня.

      Быстрый разворот с шагом в сторону и скупым косым махом… Беззвучно ощерив рот и разбрасывая веером алые брызги, взлетела в воздух бритая голова. Часто топоча ногами, японец понесся дальше, но через несколько шагов, разломав хлипкий заборчик, обезглавленное тело боком завалилось в небольшой огород.

      – Восемь…

      Девятый солдат жалобно всхлипнул, бросил винтовку и понесся в сторону леса.

      Я хмыкнул, крутнул в руке рогатину клинком к беглецу, замахнулся, но метнуть ее не успел.

      За спиной сухо треснул выстрел, затылок японца взорвался кровавыми ошметками, а он сам ничком рухнул в заросли папоротника.

      – Что за… – Я резко развернулся и увидел высокую стройную девушку в накинутой поверх черного длинного платья меховой безрукавке, стянутой широким кожаным поясом, и в такой же, как у девочки, вышитой бисером маленькой шапочке.

      Смуглая, с большущими глазами и толстой иссиня-черной косой, переброшенной на грудь. В руках она держала винтовку и уверенно целилась уже в меня.

      Чуть позади девушки застыло трое низкорослых мужчин в странных коротких халатах, напоминающих собой кимоно, и высоких, перевязанных ремешками под коленом броднях из сыромятной кожи. Определить национальность аборигенов с ходу не получилось, потому что их чумазые лица, заросшие до глаз густыми черными бородами, неожиданно отличались вполне европейскими чертами.

      Они ни в кого не целились, хотя за плечами торчали стволы винтовок, а просто стояли и держали в поводу запряженных в самодельную сбрую невысоких косматых оленей с громадными ветвистыми рогами.

      Повисла пауза. И первым ее нарушил я.

      – Прошу великодушно простить меня, благородная дама… – Фраза вырвалась почему-то на французском языке, но на каком-то очень странном, чудовищно архаичном. – Осталось незавершенным еще одно дело…

      Я неспешно подошел к японскому офицеру, пытающемуся куда-то уползти, и пинком развернул его на спину. Клинок рогатины уперся в грудь, продавив сукно мундира. В глазах японца плеснулся ужас. Я ласково улыбнулся и нажал на древко. Раздался тихий хруст. Наконечник медленно, по сантиметру, плавно входил в грудную клетку, офицер тоненько верещал и судорожно дергал конечностями.

      Наконец острие клинка скрипнуло о землю. Я еще раз улыбнулся, после чего резким прокрутом вырвал рогатину из тела, снова