Девушка в переводе. Джин Квок

нечем было дышать, и через несколько минут я ее сняла. Ма свою тоже не стала надевать.

      В мусорном контейнере я углядела скомканную китайскую газету и украдкой вытащила ее. Знакомые символы хоть немного подбадривали. Начав сортировку брюк, я разложила газету рядом, на пустой табуретке.

      Не прошло и часа, как все поры на коже были забиты фабричной пылью. Паутина из красных нитей опутала мои руки, и, смахивая с лица пот, я оставляла грязные разводы. Ма постоянно протирала стол, за которым работала, но спустя несколько минут там уже лежал новый слой пыли, настолько толстый, что я вполне могла бы на нем порисовать, будь на это время. От каждого движения пыль хлопьями взмывала в воздух.

      Посторонний запах, перебивая вонь полиэстера, коснулся моих ноздрей. Я обернулась. Рядом стоял мальчишка. Примерно моего роста, в старой белой футболке, но крепкие руки и плечи подсказывали, что парень, видимо, из драчунов. Глаза, глядящие из-под ровной линии густых бровей, были удивительного золотисто-карего цвета. Он, причмокивая, обгладывал жареное свиное ребрышко. Поблескивала хрустящая корочка, и я практически ощущала вкус ароматного сладковатого мяса.

      – Ты до сих пор умеешь читать по-китайски, – качнул он головой в сторону газеты.

      Я кивнула. Не уточнив, что только по-китайски и умею читать.

      – А я все забыл. Мы живем в Америке уже пять лет, – похвастался он. – Ты, наверное, умная. Читаешь и все такое. – Это прозвучало не как комплимент, а скорее как вопрос.

      Я решила быть честной.

      – Читала когда-то.

      Он поразмыслил мгновение.

      – Хочешь кусочек?

      Я заколебалась. У китайцев не принято есть чужую еду. В Гонконге мне никто ничего не предлагал.

      Парнишка помахал целым ребрышком прямо перед моим носом:

      – Ну, бери же.

      – Спасибо. – И я решительно сунула мясо в рот. Вкус оказался таким же чудесным, как и аромат.

      – Только не говори никому, – промычал он с полным ртом. – Я стащил это у Мамаши Гавс.

      – У кого? – Я в недоумении уставилась на него. Свою долю ворованного я уже проглотила.

      – У Сержанта.

      Наверное, у меня все еще был удивленный вид.

      – Мамаша Гавс, – вздохнул он. И поскреб шею, точно имитируя привычку Тети Полы.

      – Это моя тетя! – выдохнула я.

      – Ой-е! – широко распахнул он глаза.

      Но тут я рассмеялась, и он вместе со мной.

      – Знаешь, вообще-то я не воришка. Просто мне нравится дразнить ее. Заходи ко мне в перерыве, туда, где нитки обрезают. Меня зовут Мэтт.

      В свой следующий перерыв я заглянула к обрезчикам ниток. Худенькие старушки и дети проворно вертели в руках готовые изделия, специальными ножницами обрезая торчащие нити. Некоторым из ребятишек было лет по пять, не больше. Мэтт работал рядом с малышом в очках. Женщина – должно быть, их мать – сидела рядом. Ее большие розоватые очки едва прикрывали огромные мешки под глазами.

      – Ты мальчик или девочка? – спросила