Доверься мне. Мона Кастен

заговорила:

      – Мне нужна модель по курсу фотографии. Не хочешь поучаствовать?

      Так я и оказалась на скамейке в парке в центре нашего кампуса, пока Сойер держала перед носом свой огромный зеркальный фотоаппарат и в который раз велела мне сделать злой взгляд. Сойер изучала искусство фотографии, и для одного из курсов ей необходимо было подготовить серию портретов, передающих разные эмоции. Отсюда и странные инструкции, которые она мне давала уже на протяжении часа.

      – Такое впечатление, будто у тебя кузнечик во рту.

      Я сморщила нос:

      – Фу.

      Она сделала следующий снимок, и камера несколько раз щелкнула.

      – Именно, фу. Но ты должна выглядеть не так, словно съела какую-то гадость, а так, словно ты в настоящем бешенстве. – Сойер ненадолго опустила камеру и сердито нахмурилась, сузив глаза. – Вот как, видишь?

      Честно, я пыталась. Пробовала наморщить лоб, но ничего не срабатывало. Вместо этого у меня просто туда-сюда шевелилась кожа вдоль линии роста волос.

      Сойер вздохнула:

      – Тогда пока пропустим. Теперь посмотри на меня как сумасшедшая.

      Я прищурилась и скорчила гримасу, а звук затвора камеры унесло порывом ветра.

      – Уже неплохо. Перестань щуриться и изобрази безумный смех.

      Ее просьба была выполнена, пусть я и чувствовала себя самым странным человеком в мире. Всякий раз, когда мимо проходили люди, вверх по моей шее поднимался жар.

      – А сейчас сделай эротически-мечтательный взгляд.

      Я выгнула бровь:

      – Это часть задания? Смотреть эротически-мечтательно?

      – Мой проект – «Эмоции». Какие именно, разрешается выбрать самой, – ответила Сойер и несколько раз сфотографировала меня сидящей с открытым ртом. Без сомнения, очень красивые кадры. Может, стоило еще раз подумать об изображении профиля в интернете?

      Моя соседка опустилась на колени и покрутила одно из многочисленных колесиков на своей камере.

      – Еще чуть-чуть прикрой рот. А теперь подумай о… не знаю, своем любимом актере, который скачет по полю голышом.

      – А о Гарри Стайлзе думать можно? – с надеждой спросила я, вызывая в памяти образ певца любимого бойз-бенда. И пусть сейчас он коротко стриг свои вьющиеся волосы – у этого парня стиль рок-звезды, и вместе с тем есть в нем что-то милое. Большинству девушек не особенно нравятся узкие джинсы на парнях, я же, наоборот, не могла представить себе ничего более эротичного, чем Гарри в черных обтягивающих джинсах-дудочках.

      – Замечательно, Доун. Очень круто, – сказала Сойер. Она ненадолго прервалась, подошла ко мне и достала из заднего кармана брюк расческу, которой раньше уже укладывала мне волосы. Подцепив верхние пряди, она расчесала все, что нужно.

      Сойер удовлетворенно посмотрела на меня и вновь отступила на пару шагов:

      – Теперь опять думай об этом слизняке в узких штанах.

      От возмущения щеки у меня вспыхнули огнем.

      – Ты только что обозвала Гарри Стайлза слизняком? В моем присутствии? – Я собиралась вскочить и забросать