Куролесовы страсти. Алексей Кутафин

хлама обвалившихся трухлявых бревёшек, с Борькиным горшком на голове. И одна из палок сверху прихлопнула его со звоном по горшечному шлему.

      – Ни фига себе воронка! – отряхиваясь, осмотрелся, даже не успевший испугаться, Сенька.

      – Тут раньше погреб заброшенный был. Злой Борька порушил его своим увесистым горшком, – догадался Лёнька, с высоты своего положения указав: – Он тебе на голову, вместо каски нахлобучился.

      Сенька нашёл на голове искомый предмет и с восторгом осмотрел его:

      – Борилла не соврал, он правда новый. Вот и этикетка прилеплена. Хорошая крынка, ёмкая. Только я её теперь ему не отдам. Эта вещь мне мой башкец спасла. И дорогой ценой нашлась, почесуху-крапивницу заработал, – резонно рассудил Семён, почёсывая крапивные волдыри.

      И интригующе покосился взглядом на боковой обрыв старого подземелья.

      – …Слушай, Лёньчик, здесь сбоку глина обрушилась, и лаз какой-то зияет!

      Заинтригованный Лёнька тоже, только весьма осторожно, спустился в разрушенный погреб. А следом за ним спрыгнула, нашедшая их, Шкода.

      Сбоку была видна небольшая ниша, заделанная изнутри досками. Судя по обустройству – поискать в ней было что. И там явно было что-то припрятано. По размерам пролезть в неё людишкам было невозможно, а вот некоторым собачонкам – в самый раз.

      Но бояка Шкода настороженно отвернулась, наотрез давая понять, что сама она туда не полезет.

      Храбрец Сенька бесстрашно просунул руку в углубление и на ощупь начал шарить в ограниченном пространстве. Уже вскоре глаза его отобразили, что он что-то нашёл. Семён осторожно вытащил в свет длинный острый предмет. Зажав в руке холодную рукоять, он в восторге покрутил им, со свистом рассекая сталью воздух.

      Находка, хоть и была – и небольшой и заржавевшей, но явно носила очертания грозного оружия.

      У Лёньки перехватило дух. И он поспешил отобрать её у Семёна, переключая его на дальнейшие раскопки.

      – Ух-ты, сабля! Козырно! Есть ещё что-нибудь? – полюбопытствовал он у загадочного Сеньки.

      А Сенька, от усердия высунув язык, уже нашаривал и вынимал – старые счастливые подковы. В некоторых из них сохранились кованые гвоздики. Всего он извлёк их семь штук. И, утерев пот со лба, заинтриговал:

      – Там ещё что-то есть. Только не ухватить никак. Не достаю, больно руки коротки.

      Друзья разом покосились на самого мелкого.

      Чувствуя недоброе, Шкода попятилась, и уже готова была слинять… Но Лёнька крепко схватил её за шкирку, чтобы не отвертелась.

      …Она скулила, упираясь всеми четырьмя лапами, подтаскиваемая непреклонными деспотами к лазу, для острастки лязгала пастью и показывала большие вострые зубы, задирая верхнюю губу в нарочито свирепом оскале… Но всё это не помогло. И, покорившись беспардонному произволу, сама прыгнула в узкую нору, заинтересовавшись любопытными запахами.

      Семён удовлетворённо цыкнул ей вслед:

      – Вот это другое дело, давно бы так. Тоже мне воображуля.

      – Тащи сюда, чего нашла! –