Мое второе Я. Таня Винк

женщин искусству «развода» мужиков. Знакомство тут же переросло в бурную связь, и Александр Петрович залип на Дудину. Из беседы с ним выяснилось: он понимал, что с Мариной связываться нельзя, но его член жил отдельной от хозяина жизнью и настойчиво тащил его к Марине.

      – Ты ведь знаешь, у меня очень напряженная работа, – рассказывал Александр Денису Ильичу тихим, задумчивым голосом, – на мне огромная ответственность, договоры, деньги. Расслабиться очень трудно. Зоя – жена, а это семья, обязанности. А Марина… Это праздник. Я звонил ей, и она не отказала ни разу. Утром, вечером, ночью – пожалуйста! Ей нравятся приключения, придуманные имена. Она действовала на меня как наркотик, – он искривил губы в ухмылке, – с ней я отдыхал. В какой-то мере. Иногда я говорил себе: все, хватит, но снова шел. С ней я открыл в себе… – он прищурился, глядя на Дениса, – я открыл в себе неизвестную мне доселе сторону, темную… Это здорово помогло в работе: я подготовил за короткое время пять шикарных проектов. Кстати, в одном проекте я показал Марину и себя. Ну, не в точности, сам понимаешь, но наш совет одобрил. – Он помолчал и продолжил: – Скажи, а ты знаешь свою темную сторону?

      Денис не ответил.

      – Молчишь? Ну как хочешь, можешь не говорить. – Он самодовольно улыбнулся. – А я буду откровенен с тобой… Эта женщина меня влекла безумно, я отрывался от земли, меня уносило, я все забывал. Все вокруг казалось никчемным, ничтожным. Вместе с тем я подспудно чувствовал себя в опасности, и это меня возбуждало. Это как прикоснуться к чему-то запретному. – Он снова откинулся на спинку стула. – Скажи, только честно, у тебя никогда не возникало такого чувства?

      – Мне на работе хватает прикосновений к запретному, – холодно ответил Денис, не удивленный неожиданной откровенностью Саши, с которым за десять лет приятельских отношений никогда не касался в разговорах ничего личного.

      Это обычное явление – раскрытие сокровенной тайны человека толкает его на вселенские откровения. Убийца, кроме одного убийства, сознается еще в трех. Вор вместо двух краж берет на себя еще одну, и только мошенники не открывают свои души. Что это? Бахвальство? Душевный эксгибиционизм, за которым кроется крик души, жаждущей еще более глубокого, более интимного разговора? И сколько раз, продолжая с пойманным преступником разговор уже в доверительном тоне, Денис Ильич наталкивался на что-то такое в его судьбе, что временами несчастного просто хотелось погладить по голове.

      – Скажу тебе, это интересно. Это пробирает до мозга костей, спасает от ненужных мыслей. Это острее, чем самая увлекательная компьютерная игра.

      – Но это не игра, это жизнь, – возражает Денис.

      – А что наша жизнь? – Саша грустно усмехается. – Игра. А по-крупному мы играем, когда реальность становится костью в горле. – Его глаза загораются, и он смотрит на майора с превосходством человека, переступившего грань, к которой многие даже подойти боятся.

* * *

      – Зоя, может, тебе чаю, кофе? – спрашивает Денис.

      – Нет, спасибо.

      Она читает протокол